"Максим Каноненко "Сумерки" (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

нилось. Я сидел в серой и пустой следственной комнате, передо мной ле-
жала ее фотография, вернее, фотография того, что от нее осталось. Они
спросили, где я был тогда-то и тогда-то, а я не помню ничего. Помню
только, где мы начали, и то смутно. Говорю. Они звонят, там говорят:
да, было дело, сидели, потом пошли туда-то и туда-то, звонят туда, там
говорят: да, сидели, точно, потом пошли туда-то и туда-то, звонят туда
- обзвонили всех. Это называется алиби. Абсолютное. Огонь в их недоб-
рых глазах сменился разочарованием. Я прояснился окончательно. Нет,
это не ад. Это угро. Где нашли ее, в Сокольниках, в канализационном
коллекторе, голову так и не нашли. А как узнали, что это именно она? А
ты что, сам не видишь? Я еще раз посмотрел на фотографию, да, действи-
тельно она, мне ли не знать? Потом я оказался на улице, в Эрмитаже,
куда-то шел, что-то покупал, что-то ел, а в голове была пустота - ну
просто ни одной мысли, ни малюсенькой самой мыслишки, идеально, без
перебоев работающий мозг. Напился я достаточно быстро, опять же идиот,
ведь легко было догадаться, что на всю жизнь не напьешься. Хотя, собс-
твенно, почему? Напиться вусмерть, не слово, а действительно - до
смерти. Но зачем? Все равно я не проживу долго - просто денег не хва-
тит.


5.
И вот на горизонте долгожданный вокзал. Изя, Изя, проснись, идиот,
вас увезут в отстойник! Вы там сгниете, а впрочем, что это я... И вы,
достопочтенный Ильич, вставайте, пора, вас ждут Растральные колонны и
пивбар "Бочонок", - это, конечно, глядя на вашу бледность. Что? Какой
"Бочонок"? Пиво? - Изя немедленно размежил красные веки. Пиво, мой ев-
рейский друг - это еще не повод для такого волнения. К тому же его там
разбавляют. К тому же вы, любезный мой дантист, должны приложить поис-
тине нечеловеческие усилия, дабы туда попасть. Я встану первым, пгед-
водитель! Ой, родной мой, это ровным счетом не значит ничего. Ты попа-
дешь туда последним. А теперь буди интеллигенцию - может, еще и уви-
димся. Зачем он мне, пгедводитель? Ты меня бгосаешь? Ты бгосаешь ста-
гого евгея здесь, в незнакомом и навегняка недобгом гогоде? Да, Изя, я
бросаю тебя. Я теперь буду один по крайней мере одну ночь. Буди Ильича
- он даст денег. И город этот добр. Прощай. Как же так, пгедводи-
тель...
Если бы кто-нибудь сейчас попросил его объяснить причины расстава-
ния с Изей - он не смог бы этого сделать. Он даже не ответил бы на
вопрос о том, хотелось ему этого или нет... В его башке не было сейчас
места ни для дантиста, ни для учителя, ни даже для пива. Тень горячего
и влажного коллектора преследовала его, видение таинственной глубины
между раздвинутых ног сокольнических аллей. Он хотел избавиться от
этого, но густой пар окутывал его, не давал ни глотка свежего воздуха
всю оставшуюся дорогу до Ленинграда, весь остаток ночи накладываясь на
головную боль и сухость во рту, до тех самых божественных пор, когда
он исторг свое измученное тело на перрон Московского вокзала, наскоро
объяснив растерянному Изе путь-дорогу до "Бочонка".
Путь его лежал теперь по Невскому, до Гостиного двора, потом вниз,
в немосковскую глубину метро, далее до станции "Электросила". Через