"Максим Каноненко. Желтые береты (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

вроде наших телевизоров - хоть и показывает, а все ж говно. И чувак тот,
что оказался лучше меня спросит ее - откуда, мол, синяки? Или не спросит?
Да ну, хер с ним. Как, впрочем, и с ней, и с Сокольниками этими, и с
инфляцией. И с Борхесом.

Чего-то мы тогда недопоняли, чего-то не допили явно, но настроение было
просто ниже нуля, кто домой спать, кто в кабак, кто на вокзал, а на вокзале
опять же делать вроде бы как и нечего, ну, короче, дождь идет. Февраль - и
дождь, снег, собака, лежит, а дождь идет. И затопляет озимый клин. И
противно донельзя. В душ хочется, подставить шею под колющее шипение и тупо
разглядывать желтые трещины там, внизу, где эмаль.

Тогда, думаю, надо еще чего-нибудь выпить. Выпиваю и размышляю. И ненавижу
эти американские почтовые ящики с торчащей вверх красной флагой. И баб
ихних ненавижу с их сапогами. И ее ненавижу, когда у нее месячные. С
недавних пор мне кажется, что они у нее каждую неделю, по пять дней кряду.

И вроде выпил еще, а результа нет. Не всходит, как ни поливай. Хожу по
вокзалу этому, на пассажиров смотрю, на Ленина, ноги ее разверстые
представляю. Длинные такие ноги, беспомощные и раскоряченные. И плюю на
Борхеса. Сяду на лавку в поезде метрополитеновом, напротив - что-нибудь
эдакое тонкое, глаза - серые. Смотрю на нее и представляю, как она завтрак
мне готовит. А потом выхожу. Или она выходит. Или еще чего. Еще чего-нибудь
выпить. Немедленно. Да, что же было - она на Комсомольской упорхнула домой,
а я еще перегон проехал и назад повернул. Нет, упорхнула к ней не подходит,
нет, просто вышла. Походкой человека, который не любит колготки и лифчики.
Откуда ты знаешь, что у меня родинка на левой груди? Помилуй, родная, об
этом же весь вагон знает, чего краснеть-то?

Катя вот тоже была как-то, идет по улице, ничего уже не соображает. Пальто
навстречу красное, с девкой на вид глупой и на рожу ничего особенного. Как
зовут тебя, девушка? Катя, - резонирует Катя. Смотри, - говорит пальто
девке своей, - Катя эта или уже напилась, или обкурилась... И уходит, и
уводит девку свою безмолвнейшую. И Катя тоже уходит, она действительно
напилась и обкурилась, ей похер это пальто и девка его, ей похер метро и
Борхес. Ей хочетс теплого. А мне хочется выпить. И я выпиваю.

Короче, билет купил, поезд скоро, буквально сейчас, просто уходит уже,
бегу, волнуюсь но успеваю. Поезд пижонский, купе, ковры кругом, газеты.
Схема пути. В купе моем уже трое, причем двое с бородой, а третья вообще
ангел, даже морщинки эдак двадцативосьми-тридцатилетние не портят, манят
утешить и заласкать. Обе бороды уже изрядны, вижу сразу, за версту чую
художников и музыкантов. И все это остальное творчество.

Водку достают.

Я радуюсь, но немного совсем - что это, бутылка водки на четверых? Виду не
подаю. Выпиваем.

Я тогда ее чуть не изнасиловал, до сих пор не могу понять, что меня