"Лев Владимирович Канторович. Сын Старика (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

романтической деятельностью. Петр Петрович Тарасов готовился к серьезной
драке с басмачами, и для этого предприятия нужно было заранее в разные
пункты забросить сено для коней, пищу и боеприпасы. Словом, нужны были
обозные средства, а какие средства возможны в веселых азиатских местах?
Верблюды. Вот верблюдами-то и занимался Петров со своим взводом. Пригоняли
к нам местные жители верблюдов, и Петров покупал их и приучал к вьюку и к
седлу. Верблюд - зверь умный, но с характером, и работа эта требовала
характера, и мало здесь могла пригодиться кавалерийская доблесть.
Ну, пока мы с Петровым разговаривали, мальчик еще ничего не понимал,
а потом ушли они с Петровым, и я остался один и думал, что сейчас ты,
парень, увидишь, какая предстоит тебе боевая деятельность.
Прошло так с полчаса, и входит ко мне этот мальчик. Я посмотрел на
него, и снова мне его жалко сделалось: он даже побледнел весь, и губы
дрожат, и глаза такие, знаете ли, не знаю уж, как объяснить, будто лучший
друг его по лицу ударил.
- Будьте добры, - он мне сказал. - Пожалуйста, доложите начальнику
отряда, что мною взвод Петрова принят.
Сказал, повернулся и вышел.
Вот так, значит, начал он служить у нас в отряде.
Я не ошибся, - он оказался славным парнем, но ему пришлось многое
вытерпеть. Петр Петрович Тарасов, его отец, придирался к нему и не давал
ему спуска даже за малейшую ошибку, а он молча сносил все и ни разу не
жаловался. Старику, видите ли, не нравилось, что сын его такой чистенький,
такой щегольский с виду, что солдатских навыков, боевых привычек,
суровости военной у него нет. Старик всем говорил, что мальчик - его
однофамилец, и все в отряде поверили этому. Все - кроме меня.
А мне пришлось еще один раз услышать разговор сына с отцом. Это было
ночью. Я докладывал Петру Петровичу о результатах моей разведки, - я
только что вернулся с гор, и мне удалось кое-что пронюхать. Я узнал, что
банда Шайтан-бека бродит возле самой границы на той стороне и что со дня
на день можно ждать банду к нам. Вот я доложил Петру Петровичу об этом, и
Старик похвалил меня и сказал, что теперь-то мы обязательно скрутим
Шайтан-бека и что пора разворачиваться ему навстречу.
Потом он велел позвать молодого Тарасова.
Мальчик явился. Похудел он, кожа на лице почернела от загара, а на
скулах и на носу облезла клочьями. Это он, видите ли, целыми днями на
самой на жаре со своими верблюдами возился. Он, бедняга, думал поскорее
отделаться от ненавистных зверей, но Старик требовал все новых и новых
вьюков.
Пришел, значит, мальчик и встал по всей форме. Явился, мол, по вашему
приказанию. Гимнастерка на нем грязная, сапоги в пыли, в навозе
верблюжьем, руки перемазаны и лицо усталое. Снова мне его жалко стало, а
Петр Петрович еще сказал:
- Что ж это вы не так щегольски одеты, товарищ Тарасов? Или верблюжью
кавалерию считаете хуже лошадиной? Нехорошо командиру вид иметь
неряшливый.
Мальчик нахмурился и ответил: "Прошу, мол, простить. Не успел
переодеться".
Тогда Петр Петрович спросил, как дела с вьюками, и мальчик доложил
ему и потом сказал: