"Владимир Кантор. Соседи" - читать интересную книгу автора

видеть, что они вполне оценивают нашу молодость.
- Да вы не обижайтесь так. Хи-хи! Я все готов вычеркнуть, что
прикажете. Наплевать! (За этим "наплевать" чувствовалась уверенность в том,
что в другом месте он все равно опубликует что хочет.) Я ведь только о том,
что Запад свои стереотипы навязывает, давит на нас.
Павел покоробился, вспомнив, как распекал лет двадцать назад их,
молодых аспирантов, приехавший в институт из горкома инструктор, уверявший,
что Запад нарочно придумал массовую культуру и изобилие товаров, чтоб
развратить советских людей.
- Каким же это образом? - сухо спросил он молодого ученого.
- Хочет, чтоб мы жили его принципами. Для того и товарами завалил. Да
вы, Павел Вениаминович, не обижайтесь, я ведь против вас не выступаю. Я ведь
мещанин, мне на многое плевать, но я знаю, что моя двоюродная бабка не
смогла корову продать, потому что все прилавки датским мясом завалены. Вот
эту бабку мне жалко, а датчан, которые атакуют нас своими товарами, я не
хочу любить и не люблю.
- Знаете, Геннадий, наверно, я больший мещанин, чем вы. Когда были
только бабкина корова да колхозные поставки, пропадала
Москва и другие русские города. Я помню ночные очереди за мукой с
номерками на руке. Я помню, как моя бывшая жена поднималась в пять утра,
чтоб купить молоко для наших маленьких детей. Пусть я развелся, но мне
спокойнее, когда я знаю, что теперь они сыты, обуты, одеты. И это мне
наплевать на любую идеологию, лишь бы были целы мои близкие. А вот вы
идеолог.
- Да что вы, какой я идеолог! Это я такой простак, болтаю, что на ум
придет. Вы серьезно к этому не относитесь. Это ведь все игра ума,- хихикнув,
объяснил он (почему-то Павел вспомнил постоянное хихиканье Петруши
Верховенского из "Бесов").- Но,- и тут вдруг голос молодого ученого стал
жестким,- они на Западе думают, что мы сломились, но, даже если нас сократят
до территории Московского царства, мы все равно останемся империей.
И будем драться. Я это умею. И знаю, как это делается стенка на стенку.
Вы нам свою идеологию навязываете, а мы вас по морде, вот что мы Западу
скажем.
- А мы разве не навязывали всему миру свою идеологию всего чуть более
десяти лет назад?
- И снова будем. Я только думаю - другую. Я ведь коммуняк этих не
меньше вас ненавижу. Но мы всегда были великой державой. И остаемся таковой.
Потому нас и боятся.
- Были периоды, когда и великими не были, когда нас и не боялись,
просто почти не замечали. Как раз тогда, когда мы назывались Московским
царством. Величие началось с европейских реформ Петра. А от иного величия
страшно. Бандит с ножом тоже чувствует себя великим и значительным. Тем
более киллер. Такими мы и были для всего мира при Сталине,- нервничал
Галахов.
- Да вы не сердитесь,- увертывался и хихикал Геннадий.- Я же просто
хочу говорить от лица моих близких - от лица дяди Васи, дяди Пети, дяди
Коли, от лица моей бабушки, которая на любое постановление властей говорила:
"Плевать!"- и жила себе дальше.
Да-да, такой мещанский пофигизм. Но он-то есть живая жизнь, которая
растет лопухом на любой свалке безо всяких высоколобых теорий. Вот эти мои