"Никита Карацупа. Записки следопыта " - читать интересную книгу автора

испытывая к старику невольную жалость. - О контрабанде ли в твоем возрасте
надо заботиться?"
А сам торопил старика:
- Лампу, лампу на окно поставь - чтоб занавески были видны.
Тревожно помигивали редкие зимние звезды. Мы пробирались по тропинке
между высокими сугробами, за которыми мерцали оранжевыми окошками
деревенские избы, - светлыми столбами устремлялся в небо печной дым.
- К морозу, командир, - сказал шедший за мной боец и, когда я к нему
обернулся, кивнул головой на дымы.
Я глянул на дом старика. В освещенном окне были отчетливо видны белые
занавески.
Мы вышли к реке. Мороз, который, по народным приметам, завтра и вовсе
будет лютовать, здесь, на открытом месте, уже и сейчас кусался изрядно. За
скованной льдом рекой на противоположном, диком берегу чернели скалы, едва
прикрытые снегом, и похожие на чудищ кусты. Мы двигались вдоль реки по
дозорной тропе, вслушиваясь в тишину.
"Не соврал ли старик?" - думал я. Вот и мостик, где должны мы ждать
гостей. Старик обернулся, и мы встретились с ним взглядами.
- Да, здесь, - сказал он. - Небось, думаешь, дурака свалял дед? Будь
спокоен, пограничник: в этом месте пойдут.
Мы залегли за прибрежными валунами. Было это не слишком хорошее
укрытие.
"Не видно ли нас? - беспокоился я. - Вон как луна высветила снега!"
В кино-то красиво так пограничники на снегу в белых полушубках лежат.
На самом же деле в такой мороз ох как неуютно себя в подобном положении
чувствуешь. Лежишь и коченеешь, будто ты уже и не пограничник, а сугроб или
льдышка, едва дышишь от холода.
Сколько мы уже так лежим? Я с тревогой поглядывал на старика. Мы,
пограничники, все же народ привычный, а ему-то на снегу каково? Кабы
обманывал меня, давно бы уж признался. Испугался бы одной мысли, что
придется по такой холодыни без толку до утра прождать.
Но почему же они не идут? Сколько ни вслушивайся в гулкий морозный
воздух - ничего! Засвистел в деревьях, переметнул поземку ветер - и снова
тишина. Новый порыв - на той стороне застучала по стволу сломанная ветка.
Может, условленный сигнал? Я взглянул на старика. Тот хмуро молчал.
- Да ветер это! - не выдержал он моего взгляда. - Не слышишь разве?
И в самом деле, ветер утих - стук прекратился. Но ухо мое улавливало
уже и другие звуки. Да, это были шаги - легкое поскрипывание снега под
ногами троих, нет, четверых человек.
Я придвинулся к деду. Еще, чего доброго, вздумает своих предупредить.
Подаст знак, что их тут пограничники поджидают: нам из-за валунов уже были
отчетливо видны шедшие прямо на нас контрабандисты.
Но, оказалось, совсем не их судьба заботила сейчас старика. Думал он
прежде всего о себе.
- Берите сразу того, что в лохматой шапке, - горячился он. - Это
главарь. - И уже совсем еле слышным шепотом добавил: - Очень опасен!
Я почувствовал, что он боится главаря. Не страх ли толкал его на
сомнительное дело - страх ослушаться властных и жестоких приказаний. Быть
может, главарь знал за ним какие-то давние грехи, и были эти люди связаны
еще там, откуда нежданно-негаданно явились к нам в пограничье?