"Дмитрий Каралис. Чикагский блюз (Повествование в рассказах)" - читать интересную книгу автора

сбрил бороду и вновь стал с братом на одно лицо.
Наверное, он поступил правильно, хотя борода ему и шла. Но без нее в
нашем доме сразу стало спокойнее...
Однажды я потихоньку зашел на веранду, чтобы взять с комода спички, и
услышал, как мама на кухне спросила отца: "Надеюсь, тебе не хочется
отпустить бороду по примеру брата?"
Я замер. В кухне установилась тишина, и когда я заглянул туда через
тюлевую занавеску, то увидел, что папа с мамой стоят обнявшись и целуются,
как молодые.
Я на цыпочках вышел с веранды и бросился бежать к беседке. И сердце
почему-то радостно перекувырнулось в груди.

III. Раки

Рыбалка была страстью и гордостью дяди Жоры, его большой, но
неразделенной любовью.
По рассказам дядьки, в процессе лова ему всегда сопутствовала удача: он
тягал налимов и хариусов, грёб садками лещей, поднятых со дна специальной
электроудочкой, гарпунил острогой гигантского лосося, шедшего на нерест в
узких прибалтийских речках, - его невозможно было втянуть в лодку, не вырвав
кусок мяса, а потому, вонзив кованый наконечник в спину, рыбу отпускали,
чтобы поутру найти ее обессиленной в камышах - по красной тряпке,
привязанной к рукоятке остроги. На северных морях, куда дядька ездил
испытывать секретные изделия своего КБ, он бочками налавливал пикшу и
зубатку. В звенящих ручьях Кольского полуострова брал крупную форель - до
ста штук зараз.
Но как только дело доходило до доставки улова в дом, удача
отворачивалась от дяди Жоры, и он приезжал пустой, без единого рыбьего
хвоста.
Хитрые выдры, караулившие дядю Жору, перекусывали крепкую веревку, и на
дно уходил привязанный к дереву садок с дневным уловом. Или гигантский
балтийский лосось, таивший в своем чреве ведро красной икры, неожиданно
оживал и, на прощание залепив дядьке хвостом по физиономии, уплывал
залечивать рану в глубину речного омута. Дядька давал трогать вспухшую от
удара челюсть и демонстрировал тете Зине пустую пачку анальгина, которую ему
пришлось съесть, пока он на своей "Волге" добирался до Ленинграда.
Слежавшаяся в кармане пачка имела вид бесспорного вещественного
доказательства, и тетя Зина нежно охала: "Ой, бедный наш Волчок! Волчку было
больно. Сейчас я ему компресс поставлю..." Два бочонка засоленной зубатки,
приготовленные к отправке поездом Мурманск-Ленинград, бесследно исчезали с
балкона общежития судостроительного завода. Тощий и злой медведь на глазах у
дяди Жоры жадно расправлялся с его уловом миноги, стремительно толстея и не
реагируя на предупредительную пальбу из ракетницы, которую дядя Жора вел с
дерева на противоположном берегу речки.
Стоял теплый, ясный, грибной сентябрь, и отец, решив наконец отведать
грандиозного улова брата, сказал, что неплохо бы нам втроем отправиться на
рыбалку - столь заманчиво дядька описывал новое рыбное место, открытое им
совместно с доктором наук Н. совсем неподалеку от нашей дачи в Зеленогорске.
Я только что вернулся из колхоза с картошки, и до занятий в институте
оставалось несколько дней. Мы сидели на улице за столиком, и одинаковые