"Дмитрий Каралис. Чикагский блюз (Повествование в рассказах)" - читать интересную книгу автора

дом выстроен из хорошего деревянного бруса. Бабушка самостоятельно облазила
все подвалы, чуланы и чердаки с фонариком и свечкой в руках. Свечку она
зажигала, чтобы проверить, откуда и куда дует. В молодости бабушка работала
проектировщиком, строила в Китае металлургический завод и геометрию с
физикой объясняла нам с Катькой гораздо понятнее, чем папа или дядя Жора.
Папа объяснял занудливо, предварительно перечитав чуть ли не весь
раздел учебника, а дядя Жора - с налету, ярко и убедительно, но не всегда
понятно. От его веселых сравнений мысли разбегались, а сложить их обратно
было не так-то просто. "Ну, поняли, черти полосатые, что такое закон Ома?" -
спрашивал дядя Жора, когда мы с Катькой переставали трястись от щекотки,
имитирующей электрический ток в цепи, и вытирали слезы. Мы говорили, что
поняли, и, выждав немного, шли к бабушке - допонимать по-настоящему.
Участок наши отцы-близнецы не делили. Какой смысл делить кусок леса, в
котором держится зеленый сумрак, растет черника, пищат комары и стоит старая
беседка с железной крышей. Братья только сделали вторую калитку,
отворявшуюся прямо в лес, чтобы было удобнее ходить за лисичками и
сыроежками, которые росли за забором.
Мы перебрались на новую дачу и стали пахать, как новенькие трактора:
переклеивали в комнатах обои, красили рамы, перила, чинили забор, а дядя
Жора за свои деньги нанял двух маляров, которые покрасили весь дом в
канареечный цвет, а железную крышу - в салатный. У отца осенью должен был
выйти учебник в издательстве, и он обещал отдать свою долю с гонорара.
- Ну что такое деньги! - снисходительно говорил дядя Жора и обнимал
отца за плечи. - Ты же знаешь, для меня главное - красота. Скажи лучше,
красиво получилось?
- Как тебе сказать... - пожимал плечами отец. - Конечно, лучше, чем
было... Но деньги все равно отдам.

3

Когда красили крышу, я попросил маляров снять железный штырь с
флюгером-самолетиком и обнаружил, что истребитель сделан из крепкого бука и
покрыт лаком. В нем было сантиметров двадцать длины, не больше. На штыре он
поворачивался с помощью подшипника. И в центр винта тоже был вставлен
маленький бесшумный подшипник, отчего три буковые лопасти при малейшем
дуновении ветерка начинали вращаться и сливались в прозрачный круг, как у
настоящего самолета. В кабине сидел нарисованный пилот, нарисованы были даже
очки и лямки парашюта. Мы с папой осторожно скрутили самолетик со штыря, я
помыл его губкой с мылом и, когда он высох на солнце, тонкой кисточкой
подновил звездочки и бортовой номер; "12".
Звездочек на фюзеляже было семь, что соответствовало числу сбитых
самолетов противника. Отец сказал, что бывший хозяин дачи последние годы
преподавал в Военно-воздушной академии, а во время войны воевал на
Ленинградском фронте.
Я поставил самолет на шкаф - сушиться, и в моей комнате вкусно запахло
лаком. Сильве я пообещал взбучку, если она будет крутить лапой винт или
уронит машину на пол. Еще я по совету отца смазал подшипники графитовой
смазкой. Когда лак высох, я, к своему удивлению, обнаружил с нижней стороны
левого крыла процарапанную надпись: "Мне сверху видно все, ты так и знай!"
Это была строчка из песни, которую распевали наши летчики в кинофильме