"Сергей Кара-Мурза "Русская идея: Рубежи обороны"" - читать интересную книгу автора

индивидом, не механическим атомом человечества. Самой Церкви, видно, трудно
приходится с таким человеком, но - спасибо ей - не снижает духовного
требования, не укорачивает человека.

Вот для меня первая ипостась русской идеи: человек - личность. Поднявшись
до соборности, осознав ответственность, ограничив свободу любовью, он
создает народ. А значит, он не станет человеческой пылью и в то же время не
слепится в фашистскую массу индивидов, одетых в одинаковые рубашки ("одна
рубашка - одно тело").

Мы не замечаем даже самые великие ценности, когда они привычно нас
окружают. Hе замечаем же мы, какое это счастье - дышать воздухом. Так же
жили мы среди наших людей и не замечали этого их чудесного свойства -
каждый из них был личность. Он все время о чем-то думал и что-то переживал.
Посмотрите на лица людей в метро. Hе боясь окружающих, люди доверчиво
уходят в себя, и на лице их отражаются внутренние переживания. Один
горестно нахмурился, другой чему-то улыбнулся. В метро Hью-Йорка все лица
похожи на полицейских - все одинаковы, все вежливы и все настороже. Они как
будто охраняют хозяина.

Во время перестройки многим из нас, особенно из молодежи, устроили поездки
на Запад. Организовали умело. Социологи знают, что при выезде за границу
возникает эффект "медового месяца" - все кажется прекрасным, глаз не
замечает ничего дурного. Длится это недолго, пелена спадает, и за изобилием
сосисок, витрин и автомобилей начинаешь видеть реальную жизнь, и тебя
охватывает неведомая в России тоска. Ощущение изнурительной суеты, которая
бессмысленна и в то же время необходима. Это - конкуренция, "война всех
против всех".

Я в 1989-1990 гг. был в Испании, работал в университете. Тогда тема России
была в моде, и у меня как-то взяли большое интервью для журнала. Под конец
спросили, не хотел бы я остаться жить в Испании. Я люблю Испанию, но
признался: нет, не хотел бы. Как так, почему же? Я подумал и ответил
попроще, чтобы было понятно: "Качество жизни здесь низкое". Еще больше
удивились и даже заинтересовались. Как объяснить, не обижая хозяев? Говорю:
"Я привык, чтобы ребенок на улице называл меня дядя , а не господин". Hе
поверили: какая, мол, разница?! Пришлось сказать вещь более наглядную:
"Выхожу из дома, а в закутке около подъезда на улице старик ночует, зимой.
И качество моей жизни от этого низкое". Мне говорят: "Ладно, оставим это.
Мы не сможем это объяснить читателю".

Сейчас я и сам вижу, что ничего им не объяснил - ведь и у моего дома теперь
стоит нищий старик. Тогда я такого не предполагал. Сейчас видно, что нас
затягивают в ту же яму, но не затянули еще. Я чувствую, что при виде нищего
старика в московском метро у людей сжимается сердце. Одни подадут ему
милостыню, другие отведут глаза, третьи придумают какое-то злое оправдание
- но все войдут с этим стариком в душевный контакт, все чувствуют, что
качество их жизни низкое. Стариков, ночующих на улице Рима или Чикаго,
просто никто не замечает, как привычную часть пейзажа. Участь отверженных,
если они не бунтуют, никак не касается жизни благополучных. Поэтому такое