"Аркадий Карасик. Любовь под прицелом " - читать интересную книгу автора

Всех, кого сестра приводила в родительский дом, просто не упомнишь. Они
таинственно возникали и так же таинственно исчезали. Но Никиту я запомнил.
Гаишник. Их я по запаху отличаю от всех других. Может быть, потому, что
часто разъезжаю на "москвиче".
- Новобрачная уже переехала?
- Куда? - с горькой улыбкой спросила мать, убрав руки под фартук. -
Муженек Фимкин в милицейском общежитии обитает... Дома Фимка, дома... Вон -
скубятся с отцом...
Действительно, из комнаты доносятся голоса: густой, прокуренный и
женский плачущий.
Я осторожно, стараясь не привлекать внимания, пробрался на диван,
служащий спальным местом для матери. Отец с Фимкой сидели возле окна.
Разговор шел на максимальных оборотах.
- Искала, искала и нашла, - раздраженно гудел отец. - Твоего парня
впору раствором обливать и в кладку засовывать. Ногами наружу... Небось, в
милицейском строю весь ранжир портит. И как его только не попрут - никак не
пойму.
Отец работал на стройке каменщиком и был твердо уверен, что только там
его окружают настоящие люди. Все остальные, находящиеся за пределами
временного ограждения, - глупы и уродливы. Иногда эти определения, нисколько
не смущаясь, он отпускал в адрес родных и близких.
- Зато человек хороший, - Фимка выбулькивала слова, щедро разведенные
слезами. - Его в милиции ценят, награждают...
- Квартиру-то имеет твой милиционер? - осторожно спросила мать. Видно,
она страшно боялась, как бы молодая пара не поселилась на их с отцом
жилплощади. Правда, селиться некуда - разве только в ванную или в туалет, но
все же. - Колька вон обженился и живет у жены...
- Вот и Никитка тоже станет проживать у своей жены! - Фимка развернула
то, что у нормальных женщин зовется грудью, а у нее напоминает обычную
доску. - Станем на очередь - получим жилплощадь, тогда переедем...
Отец выразительно фыркнул, но конкретизировать свое мнение не стал.
Может быть, потому, что из опыта аналогичных дискуссий знал: вместе со
слезами из дочери польется такой поток упреков и жалоб, что до утра не
расхлебаешь.
Я тоже помалкивал. Потому что был тем самым Колькой, проживающим на
жилплощади жены и ее матери. Не жил - существовал, не имея права без
разрешения хозяек даже сменить тусклую лампочку более мощной. Привык
отмалчиваться и таиться.
- На что жить станете? - зацепил отец очередную скользкую тему. - На
ментовскую зарплату особо не разгуляешься...
- Разгуляемся, - в очередной раз всхлипнула сестра. - Никита говорит,
повысить обещают... Он в ГАИ не в последних ходит, хвалят его, уважают,
премии дают...
- Повысить... премии... - презрительно гудел отец. - Конешное дело,
зарплаты каменщика и милиционера... ммм, как это сказать, несравнимы, что
ли. Один мозоли на ладонях набивает, потом обливается, второй палочкой
помахивает и водителей обдирает...
- Мой Никита не такой, - уже не всхлипывала, а рыдала, уткнувшись в
носовой платок, Фимка. - Он честный... все знают... а ты, батя, крестишь его
по-всякому...