"Варвара Карбовская. Богатая натура" - читать интересную книгу автора

подходит к забору, поправляет на голове сбившуюся косынку. - Да вы бы зашли.
- Некогда, Маша, - говорит Трошин. - Мы в магазин собрались, шторки
хотим купить.
- Добрые люди все вместе: и шторки и все, - с горечью говорит Марья
Николаевна. - Только мы с моим уж целый год ни-ку-да! Везде я одна верчусь.
А всё вы! - Она сердито смотрит на Трошина. - Икону из мужика сделали!
Подумаешь какое дело - изобретатель! Да нынче каждый сопливый мальчишка
чего-нибудь изобретает.
- Положим, - солидно говорит Трошин и вынимает пачку "Беломора", -
положим, сопливому мальчишке не изобресть того, что изобрел Михаил Сысоев.
Пятьсот тысяч экономии - это, милая моя...
- Вот она у меня где, ваша экономия! - перебивает его Марья Николаевна
и хлопает себя по затылку. - Ну, экономия, ну, изобрел, дали премию,
отблагодарили и хватит с него. А вы обрадовались, как все равно взбесились!
- Полегче, Маша.
- Вам чтоб полегче, а мне чтоб потяжельше? Спасибо. Фотографий его во
всех местах понавесили. Художника какого-то, пьянчугу, пригласили с него
портрет писать!
- Неправда, Маша, хороший художник, заслуженный. Документы показывал.
- Заслуженный, да пьяница! Может быть, с него-то все и началось. Я ведь
слыхала, как он Мишке голову морочил. - Марья Николаевна голосом и манерой
изображает художника, и изображение это для деятеля искусств весьма не
лестное: - "Таланты как в искусстве, так и на производстве явление не
массовое, а исключительное. Талант на десять голов возвышается над толпой".
- Неужто он так высказывался? - удивляется Трошин.
- А у вас что - уши золотом завешаны? Я слыхала, а вы не слыхали? Он
еще интересней говорил: таланту, мол, все дозволено! И всяких знаменитых
людей перечислял: и артистов, и художников, и даже до того договорился,
будто Исус Христос сам выпивал где это... в Канне... Это, наверно, там, где
теперь кинофестивали проводят.
- Нет, это не там, - деловито поправляет Трошин. - А я, признаться, не
знал этого. Не насчет Исуса Христа, а насчет художника.
- А что вы знаете-то? - вскрикивает Марья Николаевна. - Выполнение
плана, прогрессивку, собранья-заседанья - это вы знаете, а чтоб человеку в
душу заглянуть...
- Правильно! - вступает в разговор Анна Григорьевна. - Трошин хоть и
муж мне, а я прямо скажу: в душу он человеку редко когда заглядывает. Ты что
скосоротился? Об тебе речь.
- А с вами, не скосоротившись, и говорить-то нельзя, - скучным голосом
замечает Трошин. - Ну, кому я в душу не заглядываю, кому? Тебе, что ли?
- А хотя бы и мне! Пришел домой, попил-поел, рубаху переменил, а нет
того, чтоб поговорить, поделиться...
Трошин тушит папиросу о забор.
- Ну, пойдем, а то шторки без нас разберут. А ты, Маша, ко мне заходи,
потолкуем.
- Я к директору пойду, хватит с меня, - говорит Марья Николаевна и идет
к сосне, подвязывать оборвавшуюся веревку.
На другой день она, в крепдешиновом синем платье в горошек и атласной
белой косынке, несмело входит в кабинет директора завода.
Директор, крупный и внушительный мужчина с седеющими висками,