"Варвара Карбовская. Идолопоклонники" - читать интересную книгу автора

рублей... Я постараюсь вам отдать очень-очень скоро! Но вы войдите в мое
положение: я же не могу отправить мальчика без копейки! А тут было столько
расходов, я сделала ему два костюма. - Она смеется деланно веселым смехом и
грозит пальцем в рваной перчатке: - Ведь вы, мужчины, тоже страшные модники,
да, да, да! Выдумали новый фасон брюк - покороче, поуже, с широкими
манжетами, длинные пиджаки. Я не хочу, чтобы мальчик был хуже других! Потом
купила ему летнее пальто... Но я отдам, я очень скоро отдам, я набрала массу
сверхурочной работы, я ведь машинистка, и квалифицированная!..
Павел Назарыч мельком взглядывает на ее лысую шубку, резиновые
расшлепанные боты, на усталое, блеклое лицо и отмечает с удовольствием и
даже некоторым творческим тщеславием, что Милочка - живая иллюстрация к его
статье, которая называется: "Идолопоклонники". Вот и Милочка, удовлетворяя
свои эгоистически-страстные чувства, создала себе кумира из своего сына,
молится на него, приносит ему жертвы и, по сути дела, калечит мальчишку. И
ему хочется втолковать этой глупой, старой Милочке, что она хоть и читала
его статью, но не извлекла для себя морали. Ему даже хочется сказать ей
что-нибудь этакое суровое, чтоб до нее дошло; в этом вопросе он
не-по-ко-лебим!
- Людмила Ивановна, я... нет, я не отказываюсь, я могу дать, но
скажите, почему он не помогает вам, не работает?
Милочка подымает на него удивленные, когда-то очень красивые глаза.
- Но я совершенно не хочу, чтоб Котик с детских лет работал. Друг мой,
ведь вы же сами и работали всю жизнь, и на войне были, и все затем, чтобы
нашим детям жилось хорошо! Я ни в чем, ни в чем не отказываю моему Котику!
Он - моя жизнь, мое счастье, мое сокровище! Значит, вы можете дать, да? Ну,
спасибо, спасибо вам, мой родной...
Она трясет его руку обеими руками и, чтобы показать, что с этим
разговором покончено, спрашивает:
- А как Любочка?
Ему еще что-то хотелось спросить об этом двадцатилетнем Котике,
которого он ясно представляет себе лодырем, иждивенцем, франтом, или, как
теперь называют, стилягой, - в общем, той самой разновидностью молодых
людей, которую он не переваривает. Но ее вопрос застает Павла Назарыча
врасплох.
- Люба умерла три года тому назад.
- Ах! - Милочка всплескивает руками и шепчет: - А я-то не знала...
Павел Назарыч думает с неприязнью: "А если бы ты знала, что бы ты
предприняла?"
- Бедный, как вы нуждались в горячем дружеском слове участия! И вы
теперь вдвоем с дочкой?
- Нет, Катя в Ленинграде, у тетки. Она учится, - сдержанно говорит
Павел Назарыч и, чтобы все стало ясно, добавляет: - Я недавно женился.
- Аххх... - На этот раз ему кажется, что в голосе Милочки звучит
разочарование. Для того чтобы она не задавала назойливых вопросов: кто жена,
какая, где работает, сколько ей лет, - в особенности, сколько ей лет, -
Павел Назарыч смотрит на часы и говорит:
- Простите меня, Людмила Ивановна, но мне к четырем на совещание.
Деньги у меня, по счастью, с собой. Ну, полноте, какие там расписки, когда
сможете, тогда и отдадите. - Он удерживает ее руку. - И все же мой вам совет
на прощание: не делайте из вашего Котика кумира, не портите его. Наш молодой