"Владимир Петрович Карцев. Максвелл (Жизнь замечательных людей)" - читать интересную книгу автора

подчиняющийся каким-то строгим гармоническим законам предмет, и все меньше и
меньше становилась грань с первоначальной окраской.
Магия этих превращений увлекла Джеймса. Зрелище совершенной симметрии,
если угодно - красоты, получаемой с помощью в известной мере механических
действий, было для него откровением - он увидел истинную и совершенную
красоту геометрических образов, почувствовал интерес и страсть к процессу
научного исследования.
Он увидел в учении зерно красоты, даже удовольствия, увидел, как даже
небольшое научное исследование может приносить радость и эстетическое
наслаждение.
Джеймс резко переменился.
В школе он стал успевать много лучше. Даже латинский и греческий вошли
в число удовольствий, а английский язык и священную историю он и так всегда
любил.
Изучение арифметики тоже пошло в гору. Да и авторитет Джеймса в школе
стал постепенно подниматься. Даже самые отъявленные сорванцы не могли не
признать силы его мысли, дерзкой храбрости и всеобьемлющей доброты. Прозвище
"Дуралей" не исчезло, но начинало обретать иной, уважительный смысл.
В тринадцать лет Джеймс вступил в новую пору. В письмах постепенно
исчезает шаловливость, письмо от 19 июня раскрывает даже невинный розыгрыш
подписи, чтобы уже не возвращаться к ней, исчезают нарочитые ошибки.
Способности Джеймса начали находить правильное русло - в постройке
симметричных многогранников, в геометрии, отыскании гармонии в алгебре.
И другим важны эти письма. Впервые в письме от 10 июля проскальзывает у
Джеймса печальная и серьезная мысль о тех, "кого мы погребли", его волнует
смена поколений, неизбежная, как смена листвы, недаром он впервые серьезно и
подчеркнуто подписывается: "твой сын". Отец и сын, дед, прадед, более
отдаленные предки, сделавшие свое дело, отцветшие ярким цветом, принесшие
или не принесшие плодов, умершие давно и недавно, живущие ныне, уже
состарившиеся, еще молодые, совсем молодые, как он, и совсем еще малыши, как
"куни", становятся в его формирующемся воображении в ряд, не имеющий начала
и конца...
Как хотелось бы, чтобы у всех, и у него тоже, была бы возможность снова
"ощутить все запахи земли", но невозможно это, нет возврата, неумолимое
движение жизни зовет вперед, и вот уже и он всходит на эту несущуюся
стефенсоновским локомотивом платформу, в этот круговорот, он вступает на
неизбежный путь, он становится взрослым, хотя он еще мальчик.
Джеймс покидает пору своего отрочества с картонными многогранниками в
руках и печалью в сердце, щемящим чувством всеобщей обреченности, неизбежно
долженствующим быть хотя бы одно мгновение в жизни каждого. Он нашел свой
путь, свое место в неразрывной цепи своих родных и вошел в новую пору - пору
юности - с твердым желанием не растратить свою жизнь зря, стать полноправным
и крепким звеном бесконечной цепи поколений...


ДЖЕЙМС СТАНОВИТСЯ
ЛУЧШИМ УЧЕНИКОМ

Новыми глазами смотрел теперь уже Джеймс и на неправильные греческие
глаголы (к 13 годам он их знал наизусть чуть не 800). Слова мертвого языка