"Рафаэль Кардетти. Слезы Макиавелли " - читать интересную книгу автора

- Отвечай! - приказал монах. - Где?
- Но зачем? Не стоило труда...
- Конечно же стоило! - возразил раздраженно монах. - Ты мог бы
заговорить и без всех этих страданий, но смысл наших действий не всегда
имеет прямую связь с обличьем, которое мы желаем им придать. Суть и форма,
Рафаэлло, - все дело в этом.
Вез видимого проявления чувств монах наблюдал за жуткими гримасами,
которые искажали лицо его жертвы.
- Ты принадлежишь искусству, сын мой, и не можешь не знать, насколько
обманчивой может быть внешняя сторона вещей. Потому что за совершенной
красотой полотна кроется подчас самый отвратительный ужас и самая
невыносимая жестокость. Повинны в этом нам подобные и их поразительное
простодушие. Если бы блеск крови, сочащейся из ран невинного агнца, так не
притягивал их взор, они разглядели бы на заднем плане свирепый лик того, кто
приносит жертву.
В подтверждение своих слов он покачал головой, как бы подчеркивая
презрение, которое ему внушал род людской.
- Показать, чтобы лучше скрыть, замаскировать, чтобы лучше разоблачить,
искусство возникает из очень странного парадокса! Такого простого и столь
чудовищно действенного... Я хочу столкнуть этих глупцов лицом к лицу с
худшими из их бесов и посмотреть, сумеют ли они понять, что скрывают образы,
которые я собираюсь им представить. Ты, конечно, не в силах измерить всю
значимость моего замысла, Рафаэлло. И все же знай: ты - одно из центральных
звеньев этого великого дела.
Монах вынул из складок своей рясы деревянный крест с инкрустацией из
слоновой кости. Он ласково погладил голову Христа и обхватил ее пальцами, а
другая его рука сжалась вокруг тела Спасителя. Сильная, почти чувственная
дрожь пробежала по его затылку.
Он разжал руки, и клинок стилета блеснул в свете факелов. Концом
стального лезвия он провел по груди Рафаэлло дель Гарбо, вырывая у того
стоны всякий раз, как задерживался на открытой ране.
- Не правда ли, странное явление - боль? Ты должен был умереть уже
сотню раз, но мы этого не хотели, и твои мучения только усугублялись.
Давным-давно я тоже изведал, что такое пытка. Как и ты, я жаждал смерти, и в
глубине моей плоти запечатлелись следы страданий. Из этой невыносимой муки я
вынес новую силу. Со временем я научился превозмогать, подавлять и даже
любить боль. И теперь я с наслаждением вновь погружаюсь в нее, когда
чувствую, что близок к тому, чтобы отказаться от миссии, доверенной мне
Спасителем.
Монах перестал двигать свой клинок. Луч света проник под темный
капюшон, мимолетно осветив дьявольскую усмешку.
- Не осмеливаюсь говорить тебе о счастье, которое я испытывал, когда в
молодости вырезал у себя на ладонях стигматы крестных мук Спасителя нашего.
Очень жаль, что теперь я не могу выразить свою любовь к Богу таким видимым
способом. Отныне мое наслаждение принимает более сдержанные формы.
Восторженное возбуждение охватило все его тело. Речь стала еще более
лихорадочной.
- Знать, что Господь наблюдает за мной и видит, как я страдаю во
искупление мирских грехов, служит мне утешением, которое стоит величайшей из
утех. Я вижу, как ты мучаешься, бедный мой Рафаэлло, пока я медлю, но я