"Лина Кариченская. Охота на Птицу-Огонь" - читать интересную книгу автора

Вы видели когда-нибудь Птицу-Огонь? Признаться, я тоже не видел, но в
детстве мне частенько рассказывала о них бабка. Я помню все как сейчас:
когда вечер опускался за окном, баба Hика садилась у стола и начинала свои
рассказы. Она знала их несметное множество, этих старинных легенд, и так
она рассказывала о рыцарях в доспехах вороненой стали и о Птице-Огонь,
блеск оперения которой затмевает солнце, что я забывал о сдобной булке на
столе передо мной и о кружке горячего молока, и раскрыв рот, слушал,
слушал до самозабвения. И в гудящем пламени очага виделись мне Птицы и
струи огня, что извергают их разверстые пасти, а шорох ветра за окном
казался мне хлопаньем их крыльев:
Помню, в такие вечера дед сидел в углу у очага, починяя домашнюю утварь
или точил мечи. Знатный он был точильщик. Его мечи разрубали на двое
пушинку, упавшую на лезвие, так вот. Пение точильного камня придавало
какую-то особенность бабкиным рассказам, а дед все хмыкал в бороду, вроде
посмеивался.
Лишь много позже стал я понимать, что и ему, прожившему жизнь, эти
легенды доставляли не меньше радости, чем мне, мальчишке. И даже отец с
матерью часто выходили из соседней комнаты и, обняв друг друга за плечи,
стояли в дверях и слушали, слушали...
Уж лет пятнадцать как поросла травой твоя могила, баба Hика. Оно
ничего, под травами слаще спится. Давно я не был у тебя, и ива на могиле
давно выросла наверное. Ты уж прости. Далеко занесла судьбина, далеко.
Hо я все помню. В память о деревянном домике среди сада, который по
весне утопал в белой пене яблочного и вишневого цвета, в память о пламени
очага, о пахучих булках, парящем молоке и бабкиных рассказах мне остался
меч. Отец ковал его мне, дед точил, а потом вытесал точильный камень и
долго, тщательно учил затачивать мечи. Я как-то раз спросил: зачем? А дед
ответил: меч воина - его душа, а душу не отдают точить в чужие руки. Я не
забыл, я помню науку, дед.
Всех новичков в своем отряде я перво-наперво учил точить мечи: Ты тоже
качаешься теперь на ветру молодым дубом. Твое сердце не вынесло разлуки с
женой и после ее смерти билось еще только три дня, а потом остановилось,
тихо и незаметно, в предрассветном сне:
Пожалуй, я отвлекся. Просто воспоминания скрашивают мне дорогу. Просто,
когда мне хорошо, и еще чаще когда плохо, я вспоминаю об этих двух людях,
чья жизнь для меня закон и пример. Hо вернемся к нашим Птицам.
Примерно три или четыре недели назад, однажды вечером, когда я уже
собирался отдать приказ закрыть ворота на ночь, столбик пыли показался на
дороге, а через четверть часа гонец князя влетел во двор. Из его сбивчивой
речи я понял только, что отряд княжих телохранителей с самим господином во
главе после недельного отсутствия возвращаются в замок, но немного
задержался на переправе, так что князь велит не запирать ворота. Кроме
того приказано снять со стен всю охрану и запереть в казарме до следующих
приказов. Я не поверил своим ушам. Hо гонец повторил приказ во второй и в
третий раз слово в слово, прибавив, что и челядь велено убрать во
внутренние помещения, так чтобы к прибытию отряда, двор был совершенно
безлюден. От такого самодурства у меня отняло дар речи. Hо это был приказ
и, ругаясь про себя на все лады, я отправился выполнять его.
Уже совсем стемнело, когда нас выпустили. К тому времени я устал
ругаться (подобные поползновения среди солдат я прекратил, рыкнув на