"Борис Карлов. Судьба" - читать интересную книгу автора

фильмах. И уж совсем эти граждане не походили на жителей областного центра, из
которого вот уже лет сорок не выезжал Семён Степанович.
Первый раз у него защемило сердце и перехватило дыхание, когда мимо прошла
группа молодых людей, одетых в чёрные кожаные куртки с булавками, заклёпками и
цепями. Все они были в тёмных вытянутых очках и почему-то напомнили Конюхову о
зверствах нацистов во время Великой Отечественной войны.
Зайдя в парадную, он прислонился спиной к стене и положил под язык
таблетку. В тишине и прохладе боль отпустила, и Семён Степанович, решив не
принимать ничего так близко к сердцу, окунулся в городскую неразбериху.
К шести часам вечера дела были сделаны. Чемодан с продуктами стоял в
камере хранения вокзала. Новая вставная челюсть давала уверенность в
завтрашнем дне. А вот на приём к врачу попасть так и не удалось; ну и хрен с
ним, здоровье дороже...
Поезд обратно отправлялся только ночью, и Семён Степанович решил выполнить
ещё одно, не совсем обязательное поручение. Его товарищ по работе в райкоме
просил проведать племянника. Этот его племяш занимал пост директора
ленинградского Дворца молодёжи и давно не подавал о себе вестей. "Ты уж зайди,
Степаныч, проведай, если время будет..." - попросил его, провожая на поезд,
старый товарищ.
Пересчитав деньги и отчаянно махнув рукой, Конюхов взял такси и поехал
улицу профессора Попова.

Директор дворца был заметно смущён появлением земляка.
- Конечно... спасибо... я очень рад... - говорил он, стреляя глазками по
сторонам. - К сожалению - дела... Не хотите ли пройти в наш концертный зал?
Фестиваль, музыка, так просто и не попадёшь... Молодёжь, знаете ли комсомол!..
Пойдёмте, пойдёмте, я вас посажу...
На пути в зал Семёну Степановичу то и дело попадались на глаза странные
личности. Некоторые были похожи на тех, которых он уже видел на Невском - в
коже и с цепями. У других на головах разноцветным гребнем стояли волосы.
Кто-то вырядился в русскую расшитую рубаху и лапти. "Артисты, наверное", -
подумал Конюхов.
Директор усадил земляка в самый первый ряд и с явным облегчением
распрощался.
В зале было душно. Люди сидели и стояли в проходах, что-то выкрикивали и
свистели. Изредка странные возгласы или даже тычки доставались сзади и по его
адресу. Но Конюхов напряжённо смотрел прямо перед собой, не оборачиваясь.
Наконец ведущий объявил в микрофон непонятное, похожее на "АВИ?А-ВИА",
публика взорвалась, свет погас и представление началось.

С самого начала происходившее на сцене, вызывало у Семёна Степановича
противоречивое впечатление. Музыку он не понимал и не пытался понять; странные
ощущения вызывало именно действие. С одной стороны всё было так, как надо:
мужчина в строгом костюме выходил к микрофону и говорил проставленным голосом
правильные слова и фразы. Девушки и юноши в спортивном под счёт "делай раз!
делай два!.." строили пирамиды. Это было хорошо и знакомо, но что-то было не
так. Казалось, что-то самое главное, от чего публика ведёт себя так
восторженно и вызывающе, ускользает, проходит мимо него...
Опять заболело сердце. Семён Степанович сунул валидол под язык и перестал
думать о непонятном.