"Симон Кармиггелт. Несколько бесполезных соображений (Из сборника "Сто глупостей", 1946) " - читать интересную книгу автора

отложить на потом и принимается за еду только в одиннадцать часов, в
одиночестве. Это действует на нервы, ну и пошло-поехало: "Смотри-ка, у нее
еще есть чем подкрепиться. Давай-давай, наворачивай, а мы полюбуемся". И
тому подобные вымученные шуточки. В основном изощряется Анна. Жаль ее, но
порой он чувствует, что готов ее побить.
Где-то вдали, на башне, бьют часы. Видел бы кто-нибудь, как он сидит
здесь на лестнице, один, в темноте, X. И. Волсма, пенсионер, бывший служащий
городской управы. Как он подкрадывается к двери своей старой приятельницы
Фин Хелсман, чтобы подсмотреть, ест она там что-нибудь или не ест... Впору
бы расхохотаться, да на голодный желудок смех не идет.
Так он и сидел, тупо застыв в тоскливом малодушии. Как сказал тот тип,
что стоял перед ним в очереди за комбижиром? "Получше заправиться, а там
хоть и помереть". Получше заправиться - будто в поход собрался. Что ж, в
последнее время мысль о смерти не пугает, как бывало раньше. Умереть - все
равно что сладко уснуть под кучей одеял, и не надо больше вставать и
возиться с печкой, которая в один миг поглощает с таким трудом собранное
топливо; не надо заботиться о хлебе, которого не хватает, о каше, которую
съешь, а через час опять мучит голод... Так стоит ли терпеть эту пытку ради
того лишь, чтобы остаться живым свидетелем нашего жалкого существования,
которое проклятия и то не заслуживает.
Дверь наверху отворилась, лестница скрипнула под шагами Фин. Но
заметила она его, только очутившись совсем рядом.
- Ой... Что такое? Это ты, Хенк? - испуганно воскликнула она. - Что ты
тут делаешь?
- Ты ешь там, у себя? - спросил он без всякого интереса.
Долгая пауза. Потом в темноте послышалось смущенное:
- Да.
Молчание.
- Нехорошо так делать, - мягко сказал он, будто увещевая напроказившего
ребенка. - Нас ведь все-таки трое.
Ответа не было. Но потом, всхлипывая, она прошептала:
- У меня оставалось немножко пряников.
- А-а, - сказал он равнодушно.
Ее признание не вызвало у него никакого отклика. Даже смешно не было.
Он только обнаружил вдруг, что Фин тоже сидит на лестнице тремя ступеньками
выше, и подумал, до чего это глупая, должно быть, картина. Но смеяться не
было сил.
Внизу скрипнула дверь. Это Анна.
- Хенк, - шепнула она.
- Я здесь, - отозвался он.
- Ну, видел? Что она ест?
- У меня оставались пряники. Но я не должна была их прятать. Это
нечестно, - тоненьким голоском покаялась Фин.
- О! - только и сумела вымолвить потрясенная Анна, и в ее голосе муж не
услышал ни тени торжества.
- Ну что же, - сказал он с деланной бодростью, - пошли к нашему едва
тлеющему очагу. Или, может, поднимешься к нам, Анна?
Он встал и, испытывая странное чувство неловкости, спустился вниз. Фин
вернулась к себе. Наверное, ей было стыдно. Но немного погодя она вошла к
ним в комнату, в руке у нее был сверточек.