"Евгений Карнович. На высоте и на доле: Царевна Софья Алексеевна " - читать интересную книгу автора

не одной веры и веры своей отменяти не учинять, ставят то своей вере в
поругание, да и для того, что иных государств языка и политики не знают и от
того им было бы в стыд".
Живя в избытке и в тишине с успокоившимися, а может быть, и никогда не
возбуждавшимися страстями, эти царственные отрасли еще в нестарые годы
тяжелели телесно и окончательно тупели умственно. Свыкшись с детства с
неволею, они не замечали ее и обыкновенно умирали в преклонных летах, много
напостившись, и немало раздавали милостыни.
У царевны Софьи Алексеевны были на глазах примеры такой жизни,
казавшейся ей томительною и невыносимою. В то время, когда она подрастала, в
царской семье было девять безбрачных царевен. Из них две ее тетки были уже
почтенные старушки. Они только молились да постились, отрешась от всего
мирского и думая единственно о спасении души. Из сестер-царевен шесть были
от первого брака ее отца с Марией Ильиничной Милославской; из них Анна
постриглась и скончалась в монастыре. А от второго брака царя Алексея
Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной была одна только дочь Наталья
Алексеевна. Из всех царевен три были моложе Софьи. Все они, и старые и юные,
безропотно покорялись своей участи. Одна только царевна Софья, умная,
страстная и кипучая нравом, не хотела поддаться своей доле и с самых ранних
лет рвалась душою из тесного терема на простор.
По смерти царя Алексея Михайловича сел в 1676 году на московский
престол старший его сын Федор*, болезненный шестнадцатилетний юноша, и тогда
уже пошла по Москве молва, будто бы покойный государь хотел передать
верховную власть, помимо старших своих сыновей, Федора и Ивана, болезненных
и неспособных, самому младшему сыну, царевичу Петру. Москва приписывала это
намерение проискам молодой царицы Натальи Кирилловны, которая хотела
устранить от престола своих пасынков и доставить его своему родному сыну
Петру, в то время только четырехлетнему отроку, отличавшемуся и здоровьем и
бойкостью. При царском дворе шли тогда интриги и происки между
представителями двух фамилий, родственных царскому дому, между Милославскими
и Нарышкиными, и каждая из этих фамилий старалась о том, чтобы предоставить
корону царевичу, принадлежащему или к семейству Милославских, или к
семейству Нарышкиных. Обе эти семьи имели своих приверженцев среди боярства,
но ни одна не пользовалась расположением среди чиновного люда и любовью в
народе. Дворцовые интриги могли бы прекратиться, если бы у царя Федора был
сын, прямой наследник престола, но он, после смерти одного сына, остался
бездетен от первого брака с Агафьей Семеновной Грушецкой*, и не было у него
пока детей от второго его брака с пятнадцатилетнею Марфой Матвеевной
Апраксиной*; слабость же его здоровья была плохою порукою за его долголетие,
и теперь в тереме царицы Натальи Кирилловны зрели замыслы на случай кончины
царя Федора.
Чем больше подрастала царевна Софья, тем тяжелее становилась для нее
затворническая жизнь. В будущем не виделось ничего отрадного, а воспоминания
о минувшем детстве хотя и могли быть приятны, но и они уже не тешили молодой
девушки с пылкими страстями, с умом, все более и более развивавшимся и
требовавшим не теремной обстановки, а живой, кипучей деятельности.
В памяти царевны оживали порою ее детские годы, проведенные в роскошных
кремлевских палатах и в тенистых садах села Коломенского, но и эти
воспоминания отравлялись воспоминанием о той неволе, в какой держали ее в ту
пору, когда надоедливые мамы и няни носили на руках, как бы не доверяя, что