"Геннадий Карпов. Афродита Супярилярийская" - читать интересную книгу автора

ворвался Толик с соблазнительными планами. Честно говоря, Рауф был не в
восторге, но отказать соседу и компаньону было трудно. Еще сложней оказалось
помочь ему убедить Матанат-ханум отпустить мужа на рыбалку.
- ...И слышать об этом не хочу! И говорить не буду!! Почти три дня! Две
ночи!! Ни за что!!! ... Вы что, смеетесь?! За дуру меня принимаете?!
Думаете, Матанат ничего не соображает? Молчи!.. Шайтан!.. Не хочу слышать!..
Даже на птичий рынок Матанат-ханум отпускала Алимамеда с неохотой и
подозрением, подчиняясь лишь явной выгоде его коммерции для бюджета семьи.
Во всем остальном она усматривала кобелинные замыслы мужа, готового
приволочиться за любой юбкой. Возможно, она была не так уж и не права - в
"мужских" разговорах, Алик, описывая свои приключения, выглядел удачным
ловеласом.
Все сомнения и подозрения Матанат-ханум в конце концов пересилили
клятвенные уверения друзей, что Алимамед привезет самое малое, одно, а
скорее два или три ведра свежей рыбы. Но, разрешив Алимамеду поехать на
рыбалку с ночевкой, Матанат-ханум разразилась проклятиями в его адрес с
обещанием жутких кар, не дай аллах, он вместо ловли рыбы займется развратом.
Кляла Матанат-ханум возможного изменщика не стесняясь, истово, во весь
голос. А чтобы сомнения в неотвратимости кар не возникли, поклялась на
хлебе, каждым из своих детей, своими родителями, родителями Алимамеда и
своей жизнью. Не преминула упомянуть, что не меньшие кары падут на головы
пособников возможного грехопадения ее мужа. Клятвы и угрозы Матанат-ханум
звучали весьма убедительно не только из-за их содержания: даже совместно
далеко не худые друзья были в меньшей весовой категории, чем она одна.

Толик влетел в комнату и возрился на Рауфа, натягивающего рубашку.
- Так и знал! - еще не готов... Давай побыстрее! И иди, подымай с
насеста своего коллегу. Не я буду, если в шесть мы не выедем отсюда - с ним
или без него!
Рауф, заправляя рубашку в брюки, осторожно намекнул, что если бы Толик
сам поднял Алика, а он...
- Что-о?! Ну-у ты, брат, нахал!
И возмущенный Толик сообщил, что ему до лампочки, поедет Алик с ними
или нет. Ему хватит одного по-опу-гая! И что они, нахалы, уже должны были
быть на ногах и полностью собранные ждать его с готовым завтраком. Или, хотя
бы приготовить чай и пахлаву.
Рауф вздохнул.
- Давай, давай, иди, - поторопил его Толик, - а я займусь чаем. Пахлава
есть?
Грустный взгляд был ему ответом.
- Ш-шша-а! З-с-све-ери! - неожиданно заорал Толик и громко угрожающе
зашипел, обводя хищным взглядом клетки.
Птицы разом смолкли и оцепенели.
- Тихо сидеть! Пока я имею разговор.
Удивительно, но этот прием, который Толик почему-то всегда сопровождал
нарочито одесским говором, имел успех. Попугаи замирали минут на десять. В
исполнении Рауфа этот же прием почему-то не имел должного успеха. Может шип
был иной? А в первый раз эффект был просто потрясающий: попугайчики замерли
аж на полчаса, а три-четыре так вообще свалились трупиками с жердочек, слава
богу, потом очухались. У их хозяина из-за этого чуть сердечный приступ не