"Владимир Васильевич Карпов. Портрет лейтенанта " - читать интересную книгу автора

на войне, останешься жив, найди его в городе... - Лейтенант назвал всем
известный город средней полосы России: или Орел, или Воронеж, или Брянск,
или Пензу, отец не запомнил. - И, как я погиб, расскажи.
Отцу жутко стало: молодой, здоровый, живой человек говорит о себе как о
мертвом.
- Может быть, отойдем вместе, товарищ лейтенант? Вы сделали, что можно!
- Нет, дорогой сержант, меня отходить отучили раз и навсегда. А теперь
собирай танкистов - и марш в лес!
С большим трудом пробирались по болоту уцелевшие танкисты. Они попали к
своим, когда наши войска уже прошли участок, где сражался подвижной отряд.
Бойцы узнали, что остатки роты автоматчиков погибли.
Колосков помолчал. Молчали и офицеры, ожидая конца рассказа.
- Мой отец был на фронте до последнего дня войны. Освобождал Прагу. Со
многими людьми сталкивала его и разлучала война, но майора, о котором
говорил лейтенант, так нигде и не встретил. Да к тому же фамилию его забыл.
Сам не думал остаться живым. Столько пережить довелось. Дважды был ранен,
четыре раза горел в танке. Прошел тысячи километров. Сотни фамилий спутались
в его голове. Не только фамилию - город по сей день припомнить не может,
знает одно: всем известный город в средней полосе России, с очень простым
названием - не то Воронеж, не то Пенза, не то Орел, не то Брянск. Поэтому и
считает себя виновным перед погибшим лейтенантом. Что-то очень важное для
него было в тех словах, которые он должен был передать майору. Когда я
поехал в военное училище, отец сказал: "Возьми эту фотографию и прикрепи на
видном месте, ты будешь за свою жизнь со многими офицерами встречаться,
может быть, кто-нибудь признает его". Четыре года вожу я с собой эту
карточку, привык к нему, - Колосков кивнул на портрет лейтенанта, - он вроде
члена нашей семьи стал. И вдруг сегодня вот эта история с полковником.
Когда Колосков закончил, офицеры, перебивая друг друга, стали
высказывать различные предположения.
- Может быть, Теремов тот самый майор и есть? Не всю же жизнь он
полковник, в сорок третьем вполне мог быть майором.
- Нет, наверное, майор этот, он же наш Теремов, чем-нибудь сильно
обидел или даже оскорбил лейтенанта, раз он так настойчиво о своей честной
смерти хотел сообщить.
- Наш командир крут неимоверно. Тем более во время войны, вполне мог
обидеть.
- Нет, братцы, - сказал Колосков, - полковник хоть и строг, но
поступить несправедливо не может. Все что угодно, только не это. Теремов
службист, но не самодур. Кого из нас он оскорбил или обидел?
Офицеры молчали.
- Тогда почему он был так взволнован? Я никогда его таким не видел, -
заметил кто-то.
- А может быть, он сам и есть вот этот лейтенант? - вдруг воскликнул
Семушкин. - Смотрите, они похожи.
Лейтенанты склонились к фотографии, снятой со стены.
- Верно, похожи.
- Особенно глаза. Такие же строгие.
- Да и рот, подбородок, смотрите.
Однако все опроверг опять же Колосков, рассудительно заметив:
- Не может он оказаться нашим Теремовым. В сорок третьем, судя по