"Сергей Карпущенко. Месть Владигора ("Летописи Владигора" #8)" - читать интересную книгу автора

Но однажды утром топот копыт, становившийся все громче, ближе, вывел
властелина Пустеня из состояния полузабытья. Услыхал он и то, как прозвучал
у городских ворот чей-то охотничий рог, прозвучал приглушенно, надрывно,
печально. Несмотря на преклонный возраст, задыхаясь от радости и волнения в
надежде, что увидит сейчас свою дочь, бросился по ступеням узкой лестницы
вниз, желая поскорее спуститься с башни-повалуши. По переходам дворца бежал
в шубейке нараспашку, без шапки, с развевающейся бородой, похожей на клок
паутины, что бьется от порывов ветра на сучках куста.
Вот наконец очутился он во дворе, издали увидел уже спешившихся
всадников, ведших понуро своих коней под уздцы. Первым в своем страшном
рогатом шлеме Хормут шагал, и Грунлаф заметил, что обморожены у него щеки и
заиндевели усы и брови. Сразу понял князь, что главный его помощник,
воевода, вернулся в Пустень с очень неприятными вестями.
Но Хормут не спешил рассказывать. Вначале опустился перед Грунлафом на
колени, снял шлем, поставил его на снег, блеснул лысиной, потом из ножен меч
вынул, рядом положил его с гордым рогатым шлемом. Примеру Хормута
последовали и десять прибывших с ним хмурых, измученных дорогой воинов с
полотняными повязками на головах, скрывавших, должно быть, раны, и вот в
холодном, каменном молчании, будто истуканы, склонились перед Грунлафом в
молчаливой скорби те, кого он посылал в Ладор. Но дочери среди приехавших не
было.
- Где... Кудруна? - прошептал Грунлаф, но лишь сильное замешательство
увидел на лице Хормута и тогда закричал пронзительно, визгливо: - Да где же
она, отвечай, отвечай?!
Но еще ниже склонилась перед Грунлафом плешивая голова Хормута, точно
старый вояка подставлял ее под удар властелина. И удар этот уже готов был
последовать, потому что понимал князь, отчего молчит Хормут.
Быстро нагнулся властитель игов, поднял меч воеводы, взмахнул им над
повинной головой Хормута, но голос одного из дружинников остановил Грунлафа:
- Благороднейший, постой! Не спеши отправить славного Хормута к теням
предков. Лучше выслушай его - неповинны мы все...
Грунлаф медленно опустил меч и глухо проговорил:
- Пусть за мной идет. Суд над ним чинить буду. Если сыщется на нем
вина, то и вы все головы лишитесь. Напрасно в Пустень ехали.
Когда Хормут, все такой же понурый, оказался в теплой горнице башни,
льдинки на его панцире превратились в капли, струйками стекавшие на штаны и
сапоги. Воевода бессильно опустился на лавку. Не дожидаясь, покуда Грунлаф
повторит вопрос, он, отводя глаза, сказал:
- Наполни, Грунлаф, печалью и скорбью свое сердце. Нет на земле дочери
твоей Кудруны, но нет и вины на мне, на всех нас...
Грунлаф, успевший подготовиться к тому, что услышит самое худшее о
дочери своей, тяжело задышал и закрыл глаза рукой. Слезы блестели между
пальцами его, но рыданий не слышно было. Наконец он убрал ох лица руку и
сказал:
- Ну, говори, говори мне всю правду, Хормут. Ничего не утаи от меня,
иначе... иначе вся Борея, нет, весь Поднебесный мир содрогнется, узнав о
том, какую я для тебя измыслил казнь. Лицом к лицу с телом мертвым привязать
прикажу, с полуразложившимся, зловонным, чтобы гнили вы так вместе!
Хормут, не страшившийся в бою ни меча, ни палицы, ни роя стрел, при
упоминании о такой ужасной казни затрепетал. Даже Грунлаф увидел, что по