"Сергей Карпущенко. Месть Владигора ("Летописи Владигора" #8)" - читать интересную книгу автора

вместе с Кудруной прямо в его сердце. После выстрела увидел он, что Кудруна
замертво упала и больше не поднялась. Похоронили ее на том самом месте, где
умерла она, в горах, воздвигнув над ее могилой холм из камней.
Покуда слушал Грунлаф рассказы Владигора, Путиславы и Велигора,
странные чувства боролись в нем между собой. То хотелось ему громко
воскликнуть: "Настал час...", то вдруг на глаза навертывались слезы, и он
едва удерживался от желания броситься на шею Владигору, заключив его в свои
объятия как любимого сына. Но часть сгоревшей плоти Краса жила в Грунлафе, и
сейчас она взяла верх над всем добрым, что было в князе.
- Не верю! Ни единому вашему слову не верю! - закричал Грунлаф,
вскакивая со скамьи. - Где это видано, чтобы девица, прекрасная и родовитая,
погналась бы за уродом, стала жить с ним в какой-то пещере, а потом еще и
отдала бы свою жизнь за него! Небылицы вы мне рассказываете! Я знаю свою
дочь! Да, она любила красавца Владигора, но страшного урода, с которым
отправилась она в Ладор, Кудруна полюбить не могла! Да, я вынужден был
отдать уроду свою дочь, потому что дал слово, ведь девушка предназначалась в
жены победителю в стрельбе из лука! Но не убеждайте меня в том, что Кудруна
до такой степени влюбилась в урода, что даже жизнь свою не пожалела! Ты,
Владигор, просто околдовал ее, поманил за собой, а потом воспользовался ее
доверчивостью, чтобы вернуть себе былую внешность!
Гримаса гнева исказила красивое лицо Грунлафа, и он не знал, что,
произнося свою речь, начинает походить точь-в-точь на того самого урода,
каким когда-то был Владигор. Зло, жившее в нем, делало свое черное дело.
Он собирался уж было воскликнуть: "Настал час!" - но спокойный голос
Владигора, с сочувствием на него смотревшего, заставил Грунлафа замолчать.
- Благороднейший, если ты не веришь мне и моим друзьям, то я готов с
кем угодно выйти на поединок. Пусть древний обычай, когда сам Перун влагает
силу в руку правого бойца, рассудит нас. Сам будешь драться или выставишь за
себя кого-нибудь?
Крики раздались со всех сторон. Гилун Гарудский восклицал:
- Грунлаф, ни за что не соглашайся драться с этим молокососом! Тебе ли
искать правды на поединке?! Дай мне выступить в защиту твоей чести!
- Нет, это буду я! - кричал Старко. - Этот нахальный молодчик узнает
силу моего удара!
Но и Пересей Коробчакский не остался в стороне:
- Благородный Грунлаф, позволь уж мне изрубить на куски этого негодяя!
Я тоже стрелял из лука на состязаниях, а Кудруна досталась оборотню! Не
знаешь разве, что он дружит с нечистой силой?
Грунлаф, выслушав внимательно всех, кто хотел вступиться за его честь и
правду, коротко махнул рукой:
- Князья! Это дело моей семьи, и негоже мне брать наймита. Я не верю
Владигору, а поэтому правду свою отыщу в поединке. Перун направит в бою мою
руку. Его это будет суд! Готовься к смерти, князь синегорцев!
Сорвав с себя мантию и оставшись в одном чешуйчатом доспехе, под
которым была видна кольчуга, Грунлаф снял с полки шлем и решительно шагнул к
выходу, ожидая, что вслед за ним пойдет и Владигор. Но князь Синегорья уже
колебался. Стыдно ему стало, что посмел вызвать на поединок старика, к тому
же человека, бывшего в недавнем прошлом его тестем. Да и Бадяга шептал ему:
- Княже, что ты сотворил? Ведь если ты убьешь его, то всем нам уже не
выйти отсюда живыми. На кого решился ты оставить Ладор? Снова на Любаву? Но