"Она умерла как леди" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 9

– Говорю в пятидесятый и в последний раз, суперинтендент Крафт: я этого не делал!

– Но вы слышали, что сказал мистер Грейндж, доктор. Что это могло произойти только так!

– Сегодня утром вы считали это убийством.

– Потому что мне не хватило сообразительности додуматься до такого объяснения.

Похоже, терпение Крафта подходило к концу. Он и я сидели спереди большого полицейского автомобиля, едущего по шоссе к бунгало Уэйнрайтов.

Мы вкатили кресло Г. М. в багажное отделение, поставили кресло боком и усадили Г. М. на заднее сиденье. Он скрестил руки на широкой груди, и, поскольку верх был опущен, ветер поднимал две тонкие пряди волос по бокам его лысой головы наподобие рожек. Больше двух миль он не произносил ни слова. В основном говорил суперинтендент.

– Неужели вы не видите, что все сходится? – настаивал он. – Нет ни одного противоречия. Три линии следов тянутся к краю утеса… – Крафт проиллюстрировал это жестами.

– Держите руки на руле!

– Ладно. Их следы оканчиваются футах в четырех дальше пригорка – единственного места на утесе, где растет трава, – а ваши – в луже, куда вы приползли на животе. Следы идут параллельно – ваши на расстоянии шести футов от их…

– Вот видите!

– Но, – указал Крафт, – вы слышали, что говорил мистер Грейндж. Когда пистолет упал на траву, вы могли протянуть руку с тростью…

– С какой тростью? Я не ношу трость – спросите кого угодно. Кто я, по-вашему, – старое ископаемое, бродящее на краю могилы?

Мне показалось, будто с заднего сиденья донеслось одобрительное фырканье. Но Крафт был занят другим, внимательно разглядывая дорогу впереди.

– Кстати, доктор, я только что вспомнил. – Он прочистил горло. – Когда наш младший болел в прошлом январе и вы навещали его три недели почти каждый вечер, вы так и не прислали счет. Сколько мы вам должны – хотя бы приблизительно?

Внезапная перемена темы застигла меня врасплох. Ничто в мире не интересовало меня меньше этого.

– Мой дорогой Крафт, откуда мне знать? У меня нет времени беспокоиться из-за таких вещей. Спросите Тома – может быть, он знает.

– А может быть, нет, – сказал Крафт. – Судя по всему, он так же рассеян, как вы. Том редко присылает счета и, как правило, по неверному адресу.

– Слушайте, мне не нужны никакие деньги…

Крафт крепче стиснул руль.

– Может, и нет, но будь я проклят, если вам не понадобится помощь. Дознание, как вы знаете, в среду. И вам придется давать показания под присягой. Это вы тоже знаете?

– Разумеется.

– И вы собираетесь рассказать на дознании ту же историю, что рассказали нам?

– Почему нет, если это правда?

– Послушайте, – не унимался Крафт. – Жюри почти наверняка вынесет вердикт о самоубийстве по сговору. Он застрелил ее, а потом себя. В таком случае им придется включить дополнительный пункт, утверждающий, что вы лгали под присягой. Тогда мы будем вынуждены арестовать вас за лжесвидетельство.

Признаюсь, эта мысль до сих пор не приходила мне в голову.

Я не в том возрасте, когда радуешься, попав в тюрьму за то, что сказал правду. Более молодые люди усматривают в этом нечто благородное и возвышенное, хотя я никогда толком не понимал почему. Подобно Галилею, я готов опуститься на колени и отрицать, что земля вертится, если таким образом можно остаться на свободе. Но это было личное дело.

– Вы имеете в виду, – осведомился я, – что не хотите арестовывать человека, которому должны деньги?

– Что-то в этом роде, – признал Крафт. – Если бы вы избавили нас всех от хлопот, сказав правду!

– Обещаю говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды.

Крафт с подозрением покосился на меня. Он явно зашел в тупик, так как знал, что лгать не в моих привычках, однако факты доказывали обратное. Я не осуждал его. Будь я на его месте, то тоже не поверил бы себе. Он обернулся к заднему сиденью:

– Что вы думаете об этом, сэр? Как говорил мистер Грейндж, это единственный способ, которым все могло произойти.

– Именно слова «единственный способ» пробуждают во мне недоверие, – проворчал Г. М.

– Вы не верите этому, потому что это единственный способ?

– Да, – просто ответил Г. М. – Хотел бы я, чтобы Мастерс мог вас слышать.

– Но разве вы когда-нибудь слышали об убийце, умеющем летать по воздуху?

– Ох, сынок, вы не знаете мою биографию! Я видел человека, который был мертв и в то же время не был.[17] Я видел убийцу, оставившего одними и теми же руками разные серии отпечатков пальцев.[18] Я видел отравителя, налившего атропин в чистый стакан, к которому никто не прикасался.[19] – Он фыркнул. – Что касается убийцы, летающего по воздуху, то я в любой момент ожидаю встречи с ним. Это завершило бы цикл, прежде чем старик отправился бы в мусорный ящик.

– В какой мусорный ящик?

– Не важно. – Г. М. посмотрел на меня. – Давайте на секунду допустим, доктор, что вы говорите правду.

– Спасибо.

– Когда вы в субботу вечером подошли к краю утеса, вы не увидели там никакого оружия?

– Нет.

– Предположим, оно там было. Вы бы заметили его?

– Не знаю. – Потрясшая меня сцена вновь предстала перед мысленным взором. – Я был слишком расстроен, чтобы многое замечать. Мне показалось, там не было оружия, но я бы не мог в этом поклясться.

– Тогда еще вопрос. – Сняв руки с груди, Г. М. указал на Крафта. – Пистолет отбрасывает использованные гильзы. Копы нашли их там?

– Нет, но…

– Знаю! Еще один урок элементарной криминалистики. Использованные гильзы не просто выкатываются из обоймы при выстреле. Они выбрасываются со щелчком вверх и вправо. Вероятно, они упали в море. Вы искали их у подножия утеса?

– Нет, сэр. Тогда был сильный прилив глубиной тридцать футов, и я знал, что тела наверняка смыло, не говоря уже о двух маленьких гильзах.

– Тем не менее вы их искали?

– Нет, сэр. – Крафт поколебался. – Кстати, об элементарной криминалистике. Что вы думаете о Грейнджах?

– Девушка мне понравилась. Хотя обычно я не доверяю девицам, утверждающим, что они не интересуются противоположным полом. Обычно это означает, что они просто прячут свой интерес. Как, например…

Г. М. на миг закрыл глаза. Уголки его рта опустились. Снова скрестив руки на груди, он откинулся на сиденье и посмотрел на дорогу впереди.

– Скажите, сынок, мы находимся недалеко от дороги к Бейкерс-Бриджу? Мне бы очень хотелось взглянуть на студию, где развлекалась миссис Уэйнрайт.

Крафт был удивлен.

– Дорога чуть дальше, – ответил он. – Если хотите, можем свернуть туда.

– Пожалуйста, сделайте это. Уверяю вас, я не имею ни малейшего понятия, что увидим или обнаружим там. Вероятно, ничего. Но просьба остается в силе.

Дорога к Бейкерс-Бриджу, вьющаяся по сельской местности, соединяясь кратчайшим путем с шоссе до Барнстейпла, представляет собой всего лишь узкую аллею. По ней можно добраться и на другую дорогу к пустошам Эксмура. Было шесть вечера, когда мы свернули на грязный проселок с высокими насыпями по бокам. Заходящее солнце отбрасывало мягкий свет на мощные, поросшие мхом стволы деревьев. Что-то пробежало по мертвым листьям. Ярдов через пятьдесят Крафт внезапно затормозил.

– Ха! – воскликнул он.

Маленький старичок приближался к нам, шагая под деревьями. На нем были ветхий костюм, грязная рубашка без галстука и широкополая шляпа. Пышные седые усы внизу казались коричневатыми, словно от табачного дыма. Казалось, он на ходу обращается с пространной безмолвной речью к деревьям.

– Вот так встреча! – промолвил Крафт. – Это же Уилли Джонсон.

– Вы имеете в виду садовника, которого уволили Уэйнрайты? Лучше остановите его, сынок.

Просьба была излишней. При виде нас мистер Джонсон застыл как вкопанный, потом с достоинством направился к нам, помахивая коричневой тростью из ротанга – признак джентльмена и даже щеголя. Он был не пьян, но изрядно накачан пивом, которое словно сочилось у него из вен и глаз. Подняв воротник пиджака, Джонсон обратился к Крафту.

– Я хочу подать жалобу, – заявил он.

– Слушай, Уилли, – предупредил Крафт. – Сержант в Линтоне говорит, что уже устал от твоих жалоб.

– Только не от такой. Речь идет… – мистер Джонсон порылся в памяти, – о воровстве, сэр. Он украл это.

– Кто украл что?

Мистер Джонсон подобрал веточку и попытался вставить ее в нос. У него ничего не получилось, и это его раздосадовало.

– Четыре фута шириной, и он это украл. Но джентльмен за это поплатится!

– Какой джентльмен?

– Мистер Уэйнрайт, который потерял жену. Некоторые его жалеют, но не я. Когда он думает, что его не видят, у него лицо становится хитрым-прехитрым…

– Ты пьян, Уилли. Придешь ко мне, когда протрезвеешь. Я хочу задать тебе несколько вопросов.

Мистер Джонсон горячо запротестовал, что он не пьян.

– Послушайте, сынок, – вмешался Г. М. – Должно быть, вы давно живете в этих краях.

Наш информатор с гордостью сообщил, что живет здесь двадцать… нет, тридцать… нет, пятьдесят лет.

– Вы знаете студию дальше по этой дороге? Кому она принадлежит?

– Принадлежала старому мистеру Джиму Уэзерстоуну, – сразу ответил мистер Джонсон, – который умер восемь… нет, десять лет назад. Он уступил ее художнику, который убил себя там, как эти двое.

– Да, но кому студия принадлежит теперь?

– Ее прибрали к рукам адвокаты. А разве там кто-то живет? В доме и водопровода нет, а еще этот художник убил себя там… – Мистер Джонсон сплюнул на дорогу. – Один ремонт обойдется в сотню фунтов, да и кто теперь согласится там жить?

Г. М. порылся в карманах в поисках серебра, но нашел только десятишиллинговую купюру, которую, к недовольству Крафта, отдал Джонсону.

– За десять шиллингов ты можешь купить целое ведро пива, Уилли, – мрачно заметил Крафт.

– Пива? – с достоинством переспросил Джонсон. – Я собираюсь в кино. – В Линтоне раз в неделю показывали фильм. – Это исторический фильм про то, как римляне жгли христиан, а девушки ходили совсем голыми. Доброго вам дня, мистер Крафт. И вам тоже, сэр. Надеюсь, вы приятно проведете у нас время.

– Будь осторожен! – крикнул Крафт ему вслед. – В один прекрасный день ты начнешь видеть розовых слонов!

Уилли не соизволил обернуться.

– Когда он немного протрезвеет, то с ним все будет в порядке, – сказал суперинтендент. – Хотя зря вы дали ему деньги. Студия совсем близко.

Она находилась ярдах в двухстах от поворота на шоссе. Аллеей редко пользовались, но я иногда проезжал мимо дома, и он всегда казался заброшенным.

Ограды не было. Каменное, некогда побеленное, а теперь грязно-серое сооружение стояло неподалеку от дороги. Северная сторона островерхой покатой крыши состояла из стеклянных панелей, но сохранились лишь немногие из них, которые выглядели почерневшими от грязи.

Тяжелые двойные двери – достаточно широкие, чтобы в них проехал грузовик, – были обращены лицом к дороге. Сбоку находилась еще одна маленькая дверь, к которой вели две ступеньки с заросшей сорняками тропинки. Должно быть, здесь Молли видела Риту Уэйнрайт в красном свитере, обнимающую кого-то в сгущающихся сумерках.

Внизу окон не было, а два верхних окна – по крайней мере, с видной нам стороны – были заколочены досками. Справа от нас находилась массивная каменная труба. За студией росли сосны, чья зеленая хвоя казалась черной. При богатом воображении можно было представить себе бродящий там призрак Риты. Возле двойных дверей синели колокольчики.

Крафт выключил мотор, и нас окутала теплая влажная тишина.

Но в этот момент ее нарушил женский крик. Он был негромким, но это делало его еще более жутким. Казалось, от ужаса или физического истощения у женщины пересохло в горле. В этих звуках ощущались боль и страх. Их сопровождал слабый настойчивый стук, как мы вскоре определили, в левое из заколоченных окон наверху.

Нам пришлось оставить Г. М., несмотря на его протесты. Передвигать его не было времени. Крафт задержался ровно настолько, чтобы достать из машины фонарь.

– Думаю, парадные двери не заперты, – бросил он через плечо.

Мы направились к ним.

Двери из красивого мореного дуба действительно не были заперты. Хотя какой-то вандал прикрепил снаружи засовы, висячий замок свисал открытым. Мы распахнули их и вошли внутрь.

В доме пахло сыростью и плесенью. Но благодаря стеклянной крыше мы могли хорошо видеть планировку здания. Оно состояло из одной большой комнаты – студии – и пристроенных сзади кухни и кладовой. Над парадными дверями находилось нечто вроде галереи в качестве пола комнаты внутри студии, которая нависала у нас над головами. Некогда побеленная лестница справа вела к ее закрытой двери.

Оттуда доносились слабые стоны.

– Пошли! – скомандовал Крафт.

Он включил фонарь и обвел им помещение, прежде чем мы поспешили наверх. Пол студии был вымощен кирпичом, как в фермерской постройке. Очаг большого камина зиял в правой стене. На полу валялось несколько сломанных предметов мебели.

– Все в порядке! – крикнул Крафт. – Мы идем!

Дверь у изголовья лестницы была заперта. Но в ней торчал новенький ключ, и Крафт повернул его. Дверь открылась без скрипа.

– Кто там? – с тревогой спросил женский голос.

– Все в порядке, мисс, – повторил Крафт. – Я полицейский офицер.

Он направил луч фонаря внутрь, осветив не только меблированную, но и неожиданно богато обставленную комнату.

Затем луч скользнул в сторону и остановился на женщине – вернее, девушке, – которая отшатывалась от нас, прижимаясь к стене возле угла японского шкафа, поблескивающего лаком, позолотой и жемчугом. Когда свет упал ей на лицо, девушка прижала руки к глазам и вскрикнула.

Все в ней говорило скорее о городе, чем о деревне. Изящные туфельки на высоком каблуке покрылись засохшей грязью. На шелковых чулках спустились петли. Зеленое с белым платье также было перепачкано. Ростом девушка была не более пяти футов, но обладала красивой, чуть полноватой фигурой. Мне пришел в голову эпитет «карманная Венера», но я забыл о нем при виде ее состояния.

Девушка дрожала не только от страха, но и от физической слабости. Крафт шагнул к ней, но она снова отпрянула и уставилась на нас, прикрывая глаза ладонью.

– Успокойтесь! – сказал Крафт. – Говорю вам: я полицейский офицер! Вы в полной безопасности, понятно? Кто вы?

Девушка заплакала.

– Я миссис Барри Салливан, – ответила она.