"Адольфо Касарес. Дневник войны со свиньями " - читать интересную книгу автора

что быстро устает - хотя в юности в "Спортиво Палермо" отличался в беге на
короткие дистанции - и что, к своему ужасу, бежит все медленней и медленней.
Все вместе взятое - беспричинное нападение, усталость как признак
неожиданного физического одряхления, тяжесть в ногах, испугавшая его почти
так же, как нападение, - сильно его встревожило. Нелида, все еще стоявшая в
дверях, протянула руки, чтобы его поддержать.
- Что случилось, Исидро? - спросила она.
Он вдруг заколебался. Связано ли его удрученное состояние с этим
происшествием? И если он начнет объяснять, как избежать того, что Нелида
может подумать, а возможно, и сказать: "Есть из-за чего тревожиться!" Не
окажется ли он в положении мальчишки, испытавшего страх, а потом
преувеличившего опасность, чтобы скрыть свою робость? Да, теперь он уже не
тот, что прежде. Драчуном он никогда не был, но также не был трусом. Второй
раз за эту неделю он возвращается домой с помощью этой девушки. Раньше с ним
такого не бывало. Нет, он промолчит. Что еще ему остается? Но если Нелида
будет настойчиво спрашивать, до каких пор он сумеет молчать? Чем дольше
медлить с ответом, тем менее убедительным покажется признание и возрастет ее
недоверие.
Вопреки его предположениям Нелида вопросов не задавала. Видаль смотрел
на нее с благодарностью. Все же он сообразил, что отсутствие у нее
любопытства скорее всего объясняется ее уверенностью в том, что ему не о чем
особенно рассказывать. И, пожалуй из самолюбия, он сообщил:
- В меня бросали бутылки.
Сидя рядом на краю кровати. Нелида обнимала его и ласкала. Видаль
подумал: "Она нежна со мной, как с ребенком, потому что считает меня
стариком".

14

Он глядел на нее вблизи. Всматривался в ее губы, в мельчайшие оттенки
кожи, в ее шею, ее руки, казавшиеся ему выразительными и загадочными. И
вдруг подумал, что не поцеловать ее будет непереносимым лишением. Но тут же
сказал себе: "Я с ума сошел". Ведь если он ее поцелует, то замутит атмосферу
нежности, столь искренне ею расточаемой. Он совершит ошибку, которая ее
разочарует, представит его как человека бесчувственного, неспособного
правильно истолковать порыв великодушия; как лицемера, притворяющегося
добродетельным, хотя в нем бушуют плотские вожделения; как глупца,
посмевшего их выразить. "Такого со мною раньше не бывало, - подумал он (и
сказал себе, что самокомментарии стали для него привычкой). - В подобной
ситуации я вел себя, как положено мужчине с женщиной..." Но если он теперь
ошибается? Если, по неистребимой своей робости, упускает блестящую
возможность? Почему бы не смотреть на вещи просто, не считать, что Нелида и
он?...
- Нелида! Нелида! - раздался громкий зов в прихожей.
Девушка покраснела. Видаль едва не предложил ей выйти от него через
смежную комнату, но, к счастью, ничего не сказал, вовремя сообразив, что это
предложение было бы трусливым и неразумным, вдобавок оскорбительным для
гордой девушки. Нелида поправила прическу, одернула платье. Видаль понимал,
что если бы кто-нибудь увидел их обоих, то вряд ли поверил бы его
объяснениям, а скорее всего назвал бы его лжецом или, в лучшем случае,