"Адольфо Биой Касарес. Дело жизни" - читать интересную книгу автора

появляется, когда он сообщает дурные вести.
Он сказал:
- Кажется, бедняга Эллер дошел до точки. Говорят, сегодня ночью он
ходил на сборище спиритов. Теперь ему только масоном заделаться недоставало.
Я никаким слухам не верю, поэтому тотчас позвонил Эспарренам. Подошел
Кривоногий. Я сказал полувопросительно:
- Говорят, сегодня ночью Эллер ходил на сборище спиритов.
- Да, - позевывая подтвердил Кривоногий. - Теперь ему только масоном
заделаться недоставало.
Показания совпали! Я едва пришел в себя. Я знал, что это за сборища,
потому что несколько лет назад вместе с Эллером был на одном, в Центре
Спиритизма в Бельграно. Незабываемое зрелище: пузатенький столик красного
дерева спускался по лестнице шаг за шагом. А получив подтверждение
квалифицированных людей - мы там были с главой Совета Попечителей больницы
Роусона* и с представителем партии "Народное Здоровье", - что столик
спустился совершенно самостоятельно, я воистину растерялся. Потрясение
вылилось у меня в длительный кризис, пошатнувший мое душевное равновесие.
Как можно принимать всерьез всю эту нашу суету, споры, амбиции, если есть
другая жизнь, если мы можем общаться с духами? Альберди и Эллер, как сейчас
помню, утешали меня тем, что именно вера в ту, другую жизнь и делает наши
чувства глубокими, оправдывает все наши желания. Одному из них я на это
отвечал, что он не видел шагающего столика, другому - что он плохо разглядел
столик и доводы его неубедительны.
______________
* Роусон Гильермо (1821-1890) - аргентинский врач и политический
деятель.

Я снова позвонил Эспарренам и попал на Длинного:
- Я слышал, Эллер ходил на сборище спиритов. Что до меня, я мог бы
снова отправиться на такое сборище, лишь совершенно отчаявшись, и потому я
спрашиваю сам себя, не пребывает ли в отчаянии Эллер; в общем, я собираюсь
немедленно сделать то, о чем ты просил меня вчера вечером.
Было сияющее сентябрьское утро. Эллер, когда я зашел к ним домой, как
раз куда-то отлучился. Милена приняла меня в прохладной полутемной гостиной.
Комната - а она сыграет важную роль в нашей истории - в голубых тонах. На
полу - голубой ковер с желтыми цветами, на стенах - голубые обои с желтыми
розетками и цветками клевера, расположенными вертикальными рядами. На
камине - огромный бюст Галля,* того, что придумал всю эту френологию; бюст -
из терракоты, напротив бюста - большое зеркало, висящее так, что можно было
видеть: он полый; вдоль той же стены, справа, - книжный шкаф со стеклянными
дверцами, укрепленными сеткой из позолоченной бронзы; слева - картина, на
которой изображен ныряльщик, достающий со дна моря, среди скал, золотой
кубок. И конечно, полно стульев, столиков, кресел. С потолка свисает люстра
позолоченного дерева, а на круглом столике - лампа с голубым шелковым
абажуром, расшитым бисером. Помню и скульптуры: Меркурий в человеческий рост
или чуть меньше, Сан-Мартин - как тот, что на площади, только маленький; и
картины: Джулия Гонзага,** краса Италии, верхом на лошади скачущая по горам
со своими наперсницами, полунагая; три наклонных башни, одна из которых,
кажется, Пизанская; весталка в пещере при свете свечи и так далее. То, что в
этой комнате, загроможденной мебелью, я выбрал себе низенький и шаткий стул,