"Заложники страсти" - читать интересную книгу автора (Лэнган Рут)

Глава девятая

Леонора остановилась на пороге спальни, гневно скрестив на груди руки.

Не обращая на нее никакого внимания, Диллон присел на стул и скинул сапоги. Затем он поднялся и через голову стянул рубашку, после чего снял с себя почти все за исключением панталон, плотно, словно вторая кожа, облегавших его ноги.

После только что имевшей место любовной сцены Леонора крайне обостренно воспринимала его именно как мужчину. Она попыталась не смотреть на его широкие плечи, на мускулы, перекатывавшиеся на спине, когда он нагнулся к груде дров для камина.

Он пересек комнату и подбросил в огонь тяжелое полено, затем присел на пятки и подождал, пока дерево не загорелось и не начало шипеть и потрескивать в пламени.

По-прежнему стоя у дверей, Леонора не упустила ни одного из его плавных, ловких движений. Его сила вызывала у нее нечто вроде благоговейного трепета – как легко он поднял бревно, с которым с трудом справились бы и несколько человек!

Он встал, отерев руки о панталоны, и потушил все свечи, так что теперь лишь пламя камина озаряло комнату.

И повернулся к Леоноре. В неровном свете она заметила, как блестят его глаза – это напомнило ей хищного зверя, которого они видели в лесу.

– Ложитесь! – приказал он, указывая на постель.

Она не шевельнулась.

С решительным видом он пересек комнату, взял ее за руку и, подведя к постели, резко бросил:

– Женщина, не испытывай мое терпение. Я слишком устал. Ложись.

Стараясь закутаться в разорванное платье, словно это была королевская мантия, помогавшая ей сохранить достоинство, Леонора неуверенно устроилась на краешке постели.

Диллон почувствовал, как она вздрогнула, словно от боли, когда он лег возле нее. Потянувшись через девушку, он поднял край звериной шкуры и натянул ее на них обоих. На какое-то мгновение его рука коснулась ее груди, и он вновь почувствовал, как она содрогнулась, словно он ударил ее.

Невыносимое напряжение повисло в комнате… Казалось, оба они вот-вот задохнутся от него. У обоих нервы были натянуты как струна. Однако ничего нельзя было поделать. Диллон выругался и повернулся на бок, тщательно стараясь не прикасаться к женщине, что лежала возле него.

Леонора зажмурилась и попыталась сосредоточиться на звуке тихого и ровного дыхания Диллона. Каждую секунду она была готова к тому, что он сорвет с нее одежду и примется насиловать… Это ожидание и страх казались еще ужаснее, чем само злодеяние. По крайней мере, если он проявит свою грубую, предательскую натуру, она сможет бороться и сопротивляться. Но это невыносимое ожидание было худшей из возможных пыток. Во рту у нее скопилась слюна, и она, наконец, храбро сглотнула, с шумом, от которого у нее чуть не лопнули уши. Кулачки ее были сжаты так крепко, что ногти вонзились в нежные ладони до крови.

Пресвятые небеса, как же только она выдержит ночь бок о бок с этим горцем, зная, что в любую минуту он может наброситься на нее? Она не смела расслабиться и уснуть, боясь, что именно тогда он и воспользуется ее беззащитностью.

Дорогое лицо отца встало у нее перед глазами, и девушка почувствовала комок в горле. Как, должно быть, он страдает, зная, что вынуждена терпеть его любимая дочь. А Мойра… Наверное, добрая старушка сама не своя от горя и раздумывает сейчас, вернется ли когда-нибудь к ней ее питомица и будет ли она невредима…

Слезы подступили к глазам Леоноры. Совершенно неожиданно для самой себя она начала тихо всхлипывать. Чтобы заглушить рыдания, она крепко закрыла лицо руками.

Лежа рядом с ней, Диллон услышал плач и почувствовал, как вздрагивает тело девушки. Он догадывался, каких невероятных усилий стоит ей сдерживаться.

Первым его побуждением было обнять ее и успокоить, убедив, что он ничего ей не сделает. Но ему пришлось напомнить себе, что это – война. Девушка – его пленница, и он дал ей слово, что ее судьба будет такой же, как и судьба его братьев. Утверждать сейчас что-либо, противоречащее этому заявлению, равносильно катастрофе. Англичанка должна понять, что ее безопасность всецело зависит от благополучного возвращения домой Саттона и Шо.

Хотя слушать рыдания женщины было почти непосильным подвигом для его до предела натянутых нервов, он отказался от первоначального намерения успокоить ее в своих объятиях. Ожесточив сердце, он молча лежал подле нее. Постепенно плач начал затихать, и дыхание Леоноры выровнялось. Сон овладел ею против ее воли.

Солнечные лучи, косо падавшие сквозь окно, согрели две фигуры, сжавшиеся под звериной шкурой. Диллон проснулся и удивился, до чего же крепко он спал – словно его опоили чем-то. Резко сев на постели, он откинул одеяло и застыл, увидев спавшую рядом женщину.

Она лежала на боку, подложив руку под голову. Дыхание ее было ровным и почти неслышным. Корсаж разорванного платья распахнулся, приоткрыв глубокую ложбинку на белоснежной груди.

Мгновение Диллон рассматривал ее в мягком свете утра. Темные, как ночь, ресницы резко контрастировали с бледной, полупрозрачной кожей. Носик был слегка вздернут, полные, четко очерченные губы слегка припухли. Губы, созданные для поцелуев. Воспоминание о вчерашнем поцелуе обдало его таким жаром, что он вздрогнул. Тихо выскользнув из-под одеяла, он пересек комнату и пошевелил поленья в камине, затем вышел в гостиную и позвал слуг.

Леонору разбудили приглушенные голоса. Плохо соображая, где она, минуту девушка лежала неподвижно. Пахло совсем не так, как в ее опочивальне. И кровать казалась совсем не такой мягкой, как у нее дома. Затем воспоминания нахлынули на нее. Она – в неприступной крепости Диллона Кэмпбелла, в самом сердце дикого Нагорья. Пленница.

Леонора села, откидывая с лица растрепавшиеся волосы. В эту минуту дверь распахнулась, и девушка увидела ненавистного горца, за которым шествовали несколько служанок.

Собрав вместе края разорванного корсажа, девушка успела заметить, с каким выражением смотрели служанки на смятую постель, и почувствовала, как румянец жаркой волной пополз по ее щекам и груди.

– Положите вещи миледи сюда, – приказал Диллон. – И оставьте нас.

Служанки подбросили в огонь дров, наполнили водой два таза из нескольких кувшинов и ушли. Молоденькая, сильно прихрамывавшая девушка задержалась в комнате, раскладывая женское платье.

– Может быть, мне помочь миледи? – застенчиво спросила она.

– Нет, Гвиннит, – резко ответил Диллон. – Тебе и без этого хватает работы. Леди вполне может одеться без твоей помощи.

– Но ведь я была служанкой у настоящей леди. Даме благородного происхождения трудно одеваться самой.

– Ты слишком добра, Гвиннит. Миледи придется управляться со своим туалетом без чужой помощи.

– Да, милорд. – Присев, девушка вышла из комнаты, передвигаясь неровной, затрудненной походкой.

– И помни, что, пока миледи находится в Кинлох-хаусе, – добавил Диллон, – с ней надлежит обращаться как с пленницей.

Девушка бросила взгляд на Леонору, затем снова посмотрела на Диллона. Она кивнула, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь.

– Умывайтесь, – приказал он Леоноре. – Затем мы спустимся вниз и перекусим.

Не дожидаясь исполнения своего приказа, он склонился над тазом с водой и приступил к утреннему омовению.

Леонора стояла в другом конце комнаты, яростно глядя ему в спину. Как же она ненавидит его! Величайшим наслаждением для нее сейчас было бы окунуть голову Диллона Кэмпбелла в таз и держать до тех пор, пока он не начнет захлебываться и просить пощады.

Улыбка тронула ее губы при этой мысли. Месть, когда для нее наступит время, должно быть, будет так сладка. Да, она еще дождется момента, когда сможет отомстить ему.

Она продолжала наблюдать за ним, пока он умывался. Ее взгляд скользил по мускулам на его спине и плечах, отмечая, как они напрягаются и рельефом выступают от каждого движения. Как отличается тело мужчины от тела женщины… Сколько странной, неведомой красоты в этом теле… Это наблюдение возмутило ее, одновременно приведя в недоумение. Неужели она может предаваться подобным мыслям о неотесанном грубияне, который посмел увезти ее, оторвав от всего, что было дорого ее сердцу? О дикаре, который силой удерживает ее в своем логове…

Ожесточившись, она подошла к тазу с водой и начала умываться. Пока она плескалась, ее рассудок напряженно перебирал различные планы побега. Ведь наступит же в этот длинный день момент, когда похититель оставит ее одну, занявшись своим делом. Надо, непременно бежать, едва только такая возможность представится.

Диллон через голову натянул простую шерстяную рубашку, затем обул сапоги. Подняв глаза, он почувствовал, как уголки его губ приподнялись в улыбке. Из скромности Леонора накинула на себя льняную простыню и мылась под ее прикрытием. Опершись бедром о стол у стены, Диллон скрестил руки на груди, откровенно наслаждаясь зрелищем.

Ленты были развязаны, и шемизетка упала к ногам девушки. Он наблюдал, как она намылила тело, затем облилась водой, все время старательно прикрываясь простыней. Когда на пол упали и нижние юбки, Диллон заметил прекрасно очерченные стройные ноги.

– Держу пари, – нарушил он молчание, едва сдерживая смех, – не многим из ваших англичан дозволено было наблюдать то, что вижу сейчас я.

Она полуобернулась к нему, плотнее заворачиваясь в простыню. Он увидел, каким огнем запылали ее глаза, когда она поняла, что он следил за ней.

– На вашем месте английский джентльмен отвернулся бы, позволяя леди уединиться.

– Угу. – Его улыбка стала шире. – Англичане никогда не отличались сообразительностью.

– Вы заходите слишком далеко, Диллон Кэмпбелл. Я требую, чтобы вы вышли из комнаты и позволили мне одеться без вашей слежки.

– Тогда вы требуете слишком многого, миледи. – Он опустил руки и угрожающе шагнул к ней. – Советую вам поторопиться. Как только я буду готов спуститься вниз, вам придется сопровождать меня, и мне все равно, успеете вы одеться или нет.

Леонора была потрясена.

– Вы заставите меня предстать перед вашими домочадцами без одежды?

– Вам выбирать, миледи. Вы и без того потратили достаточно драгоценного времени.

Раздраженно фыркнув, она пересекла комнату и принялась одеваться. Хотя грубая ткань крестьянского наряда казалась слишком жесткой для ее нежной кожи, все равно приятно было избавиться от грязного, рваного платья, которое она вынуждена была носить последние два дня. Она завязала ленты светлой рубашки, затем ленты на нижней юбке и лишь потом сбросила простыню.

На мгновение Диллон увидел бледные плечи и тонкую талию, но почти тут же девушка через голову надела простое шерстяное платье неопределенно-серого цвета. Пригладив подол поверх нижних юбок, она присела и надела свои крохотные, словно детские, башмачки. Встряхнув головой, девушка собрала волосы с одной стороны, затем провела по ним гребнем и стянула их сзади простой белой лентой.

Бросив взгляд на свое отражение в зеркале овальной формы, она вздохнула. Ах, как же ей не хватало старой Мойры! По правде говоря, сегодня ей впервые пришлось одеваться без помощи няни. Пальцы старушки были скрючены и нередко распухали, однако ей удавалось творить чудеса, держа в руках иголку с ниткой или украшенные драгоценными камнями гребни.

– Пока вы любуетесь собой, утро быстро проходит. Пойдем, женщина, – ворчливо проговорил Диллон, предлагая ей руку. – Не стоит терять время на тщеславие.

Намеренно игнорируя его, она скользнула мимо него к двери и подождала, когда он открыл ее. Снаружи у двери стоял молодой охранник, Руперт.

– Доброе утро, Руперт, – приветливо окликнул его Диллон. – Я вижу, ты уже вооружен и готов исполнять свой долг.

– Да. – Парень светился от гордости, заступая на столь важный пост.

Леонора заметила, что остатки вчерашней битвы уже подметены и убраны – не видно было ни осколков стекла, ни луж эля.

Она двинулась, было впереди Диллона, но он схватил ее за запястье, остановив на ходу.

– Вы пойдете рядом со мной. – Он отпустил ее руку, словно прикосновение к ней обожгло его. – Или, если вам угодно, можете идти позади меня, закованная в цепи, под охраной Руперта.

– Общество этого юноши куда приятнее, чем ваше.

– В его общество вы попадете, как только мы закончим трапезу.

Они продолжали обмениваться яростными взглядами, пока не вошли в большой зал. Собаки тут же подбежали к ним, требуя, чтобы Диллон приласкал их. Возбужденно виляя хвостами, высунув языки, они прыгали вокруг него и, в конце концов, оттеснили Леонору в сторону.

– Нет! Сидеть!

Повинуясь властной команде, они уселись у его ног.

Диллон взял Леонору за локоть и подвел ее к группе людей. Не оглядываясь, он щелкнул пальцами, и собаки последовали за ним столь же покорно, как и Руперт.

Леонора с любопытством огляделась по сторонам – ей было интересно, как живут дикие горцы, к тому же это ей могло пригодиться в дальнейшем.

По размерам зал не уступал парадному залу в замке ее отца. Почерневшие от копоти камины были сложены по углам зала, а все остальное пространство занимали изрезанные, со следами от стаканов и кубков деревянные столы, за которыми, вероятно, собиралось за трапезами множество людей. Однако на этом сходство заканчивалось. Не было никакого возвышения для милорда и почетных гостей. Очевидно, Диллон Кэмпбелл, хотя и был предводителем этих людей, старался не отличаться от них и ел наравне со всеми. Точно так же не было и галереи для музыкантов, которым в Англии надлежало развлекать присутствующих. На стенах зала не было изысканных гобеленов, на полах – пряно благоухающих ароматных трав.[9]

Приближаясь к собравшимся, Леонора заметила, что они бросают на нее любопытные взгляды, рассматривая ее с жадным интересом.

Диллон остановился.

– Это леди Леонора Уолтем. – Обращаясь к Леоноре, он проговорил: – Вы уже встречались с моей сестрой Флэйм.

Леонора почувствовала на себе неприязненный взгляд юной женщины и надменно кивнула.

– Это мой друг, Кэмюс Фергюсон.

Приземистый молодой человек глядел на нее с откровенным любопытством, затем, спохватившись, поклонился и произнес:

– Миледи…

Диллон приобнял за плечи седобородого священника.

– А это – отец Ансельм. – Хотя его представления не отличались красноречием, Леонора почувствовала, с какой любовью были сказаны эти несколько слов.

– Отец Ансельм…

– Полагаю, говорить «добро пожаловать» едва ли уместно, миледи, поскольку вы находитесь здесь против своей воли. Но я желаю вам приятного пребывания в нашей стране и благополучного возвращения в родной дом.

– Благодарю вас, святой отец. – Возможно, потому, что он первый улыбнулся ей с тех пор, как она прибыла в эту страну, она улыбнулась ему в ответ.

– Это – Грэм Лэмонт, – сказал Диллон, указывая на красивого молодого человека, стоявшего рядом со священником.

Красавец бесстыдно оглядел Леонору с головы до ног, затем обратился к Диллону:

– Ты весьма удачно выбрал себе пленницу, друг мой. Если бы я собирался спасаться из Англии бегством, я бы тоже прихватил с собой такую красотку. – Отметив замкнутое выражение на лицах остальных, он откинул голову назад и расхохотался. – Чтобы не скучать ночью.

Диллон заговорил очень тихо:

– Я снова напоминаю тебе, Грэм, что к этой женщине надлежит относиться с уважением. Пока она будет находиться в Кинлох-хаусе, не смей оскорблять ее даже словом.

Улыбка моментально исчезла с лица Грэма, но в глазах его скользнула хитрая усмешка.

Диллон подвел Леонору к столу и пригласил остальных присоединиться к ним.

– Садитесь же, и давайте приступим к трапезе. Как только Диллон уселся, служанки начали подавать еду, в том числе миски густой овсяной каши, свежеиспеченное печенье, ломти холодного мяса, которые полагалось запивать кубками эля и меда.

Как и накануне вечером, Леонора с трудом заставила себя проглотить твердое печенье и съесть несколько кусочков непрожаренного мяса, запив все это глотком эля. Всю остальную еду она скормила собакам, которые разлеглись под столами в ожидании объедков. Очень скоро собаки собрались вокруг ее колен, требуя добавки.

Флэйм, сидевшая справа от брата, подняла голову.

– Нам следует готовиться к нападению, Диллон?

– Да. Я разошлю дозоры во все близлежащие города и деревни с приказом следить, не появятся ли англичане. В случае опасности женщины и дети немедленно соберутся сюда, под защиту стен моей крепости. Надеюсь, ты поможешь мистрис Маккэллум приготовить для них еду и постели.

Лицо девушки вытянулось.

– Еда и постели, – фыркнула она. – Занятие, достойное судомоек. Лучше я буду работать с Деревенскими жителями, натачивая клинки и собирая оружие. Или поведу охотников за дичью.

– Каждое занятие благородно по-своему, – с улыбкой откликнулся Диллон. – У мистрис Маккэллум не хватит сил в одиночку подготовиться к подобному нашествию деревенских жителей. Ей нужна твоя помощь, Флэйм.

Девушка надулась.

– И почему только я родилась женщиной? На долю мужчин выпадают все приключения, а женщины должны прятаться за запертыми дверями, трясясь от страха, и успокаивать ревущих младенцев.

– Да… – проговорил Диллон. – Действительно, почему? Если бы ты родилась мужчиной, возможно, томилась бы сейчас в подземелье у англичан, вместо того чтобы хныкать.

Девушка уставилась в стол, чувствуя справедливость этого выговора. Губы ее задрожали.

– Прости меня, Диллон. Я не хотела быть такой неблагодарной.

– Я знаю, девочка. – Он положил на ее руку большую ладонь и сжал ее. – Но сейчас, что бы мы ни делали, мы делаем это для Саттона и Шо. От нас зависят их жизни. И даже труд ничтожнейшей из судомоек достоин называться подвигом.

Леонора наблюдала, как брат с сестрой пожали друг другу руки.

– Кэмюс и Грэм согласились отправиться по городам и деревням собирать ополчение, – объявил Диллон всем остальным.

– К тому времени, как мы вернемся, – ответил Кэмюс, – у нас будет войско, достаточно большое для того, чтобы завоевать всю Англию.

Леонора заметила, как заулыбались служанки, обнимая двоих молодых людей, наполняя их тарелки и следя за тем, чтобы их кубки не оставались пустыми. На Кэмюса и Грэма смотрели как на героев, хотя пока что они ровным счетом ничего не сделали. Девушка стиснула зубы и сжала руки на коленях. В зале неожиданно стало весело, как на празднике, словно поход на англичан казался горцам увеселительной прогулкой по лугу.

Диллон посмотрел на Леонору.

– Вы не голодны? – Нет.

– Понимаю. Это все от разговоров о войне против вашей страны.

Она вздернула подбородок.

– Война не пугает меня. Если она необходима для моего спасения, пусть будет война. Кроме того, всем отлично известно, что наши английские воины числом во много раз превосходят ваших горцев.

Он понял, что эта похвальба должна лишь подбодрить ее унылое настроение, а потому не поддался на такой вызов.

– Я не позволю, чтобы вы вернулись к отцу ослабевшей или больной. – Он поманил служанку с подносом, взял с него несколько кусков мяса и положил их перед девушкой. – Ешьте! – резко приказал он.

Скрипнув зубами, она прошептала:

– Это невозможно есть.

Видя, как оживились собравшиеся вокруг нее собаки, он пробурчал:

– А вот собаки, кажется, с вами не согласны.

– Да. Эта еда годится лишь для собак, которым посчастливилось сохранить острые зубы. – Она бросила мясо под стол, и собаки кинулись в драку, стремясь овладеть подачкой.

Глаза Диллона сузились.

– Поступайте, как вам угодно, миледи. Но больше никакой еды до полуденной трапезы у нас не подают. Видимо, вам надо проголодаться, чтобы оценить наше гостеприимство.

Она коротко рассмеялась.

– Даже голод не сделает эту пишу более аппетитной. Что же касается вашего гостеприимства, я вполне насладилась им. Полагаю, даже в подземелье моего отца ваших братьев кормят лучше.

Она увидела, как он поморщился, словно от боли, но тут же овладел собой.

– Руперт! – позвал он.

Парень тут же вскочил на ноги, по-щенячьи радуясь, что может угодить хозяину.

– Отведи леди обратно в мои комнаты и проследи, чтобы она оставалась там, пока я не вернусь.

– Да, – хрипло прошептал парень. Он взял Леонору за руку и повернулся, собираясь направиться к двери.

– И вот еще что, Руперт.

Парень остановился и обернулся к хозяину.

– Ни на минуту не выпускай леди из виду. Будь начеку. Она очень хитра.

Парень закивал головой, словно подчеркивая серьезность поручения.

– От меня леди не убежит, милорд.

Крепко держа Леонору за запястье, он повернулся и повел ее из зала.