"Владимир Леонидович Кашин. Тени над Латорицей (Роман "Справедливость - мое ремесло" #3) " - читать интересную книгу автора

Онищенко невольно вперил взор в ночную мглу и сжал автомат.
Однако окрест не было никаких признаков чепе. Дышала истомою теплая
украинская ночь. Над Тиссой дремали кусты и деревья, увитые и опутанные
диким виноградом и поэтому похожие на богатырские шапки или головы.
Акации, клены и грабы даже днем едва виднелись из-под густой виноградной
листвы, а сейчас и вовсе утонули в сплошной черноте леса.
Глядя на эти живые курганы, на причудливые тени, которые отбрасывали
они при лунном свете, Павел вспомнил пушкинского Руслана, сражавшегося с
огромной головой богатыря.
- Спишь на ходу? - спросил сержант.
Павел промолчал.
- Гляди в оба! - сказал Пименов, кивая на увитые виноградом
деревья. - Здесь для нарушителя лафа!
Пименов, который все время шел впереди и как старший наряда особенно
внимательно рассматривал взрыхленную контрольно-следовую полосу и чутко
вслушивался в равномерные всплески воды у берега, и представления не имел
о том, что терзает душу рядового Онищенко.
Молодой пограничник подумал: "Руслан дрался с одной головой, а здесь
их десятки. Но легче управиться с сотней сказочных чудовищ, чем
разобраться с одной Таней. Своенравная девушка, способная на неожиданные
поступки и на всякие выдумки..."


"А когда мы выходили с ним из самолета..."
"Таня, - сказал он ей тогда, - все, что слушаю вот уже три часа,
очень оригинально и интересно. Но извини, пожалуйста, нет ли у тебя другой
записи? Более содержательной?"
Нет, не надо было ему это говорить. Она надулась.
"Если месье настроен вести в такую погоду умные разговоры, я
посоветовала бы ему отправиться в клуб, там он найдет для себя сколько
угодно духовной пищи. Впрочем, надеюсь, он еще не окончательно потерял
веру в мои скромные силы... Смотри, вон там, впереди - белая линия. Вон
там, на асфальте, видишь, очерчено мелом?.."
"Вижу... Тань, я не хотел тебя обидеть, но у меня от смеха уже
челюсти болят. Дай им отдохнуть".
"Мужчина, не перебивай!.. Так вот, как только я пересеку эту линию,
стану другой - хочешь эксперимент? Не спорь - хочешь! Итак, - произнесла
она торжественно, - метаморфоза двадцатого века! Смертельный номер. До
черты осталось шагов пятнадцать... четырнадцать... пять... три... Гаснет
свет, грохочут барабаны, дети теряют сознание..."
Они уже стояли у самой черты. Павел пожал плечами, засмеялся и вошел
в "зону".
Таня шагнула следом за ним. Лицо ее в одно мгновение стало серьезным,
даже печальным. Павел с удивлением заметил, что между бровями появилась у
нее морщинка. Переход был такой резкий и неожиданный, что у него
перехватило дыхание. Перед ним стояла другая, какая-то постаревшая, чужая
Таня. Он словно впервые увидел ее.
"Павел, - произнесла она ласково, словно боясь обидеть его, - я прошу
простить меня за все цирковые номера - те, что были, и те, что будут. Мне
иногда трудно объяснить свои поступки. Возможно, просто хочется быть