"Лев Абрамович Кассиль. Портрет огнем" - читать интересную книгу автора

- Фффу ты черт! Ух-х, фрррр! - сердито отплевывался и бормотал он,
шагая к берегу, бурно взрывая воду и гоня за собой завивающиеся в ней
воронки, чем-то похожий на Гулливера [1], волочащего за собой флот
блефусканцев.- Я из-за вас уже полчаса не вылезаю, за молом плавал. Ну,
идите, идите отсюда. Чего смотрите? Не люблю.
Он вышел из моря, ступил на камни, обжал на бедрах сморщенные плавки.
А по груди, по великаньим плечам его, похожим на склоны широкой дюны,
бежали, егозили струйки, и долго еще обильно текла с него на камень вода
- так много моря приняло на себя это просторное тело. Да, природа
наделила полковника редкостным сложением! Мышцы неохватной груди ходили,
как кованые створы ворот, смуглые ноги, тонкие в лодыжках и могучие в
икрах, напоминали глиняные амфоры, а когда он, стряхивая с себя брызги,
помотал кистями мокрых рук, от локтя к плечу мгновенно заметались
шаровидные молнии бицепсов.
Но другое поразило меня в полковнике. Он уже давно обернулся в
простыню и, крякая, растирался ею, а я все смотрел на него, ошеломленный
тем, что успел разглядеть. Никогда не представлял я себе, что тело
полковника хранит следы таких удивительных ранений. Его огромное тело
было опалено, иссечено, поковеркано с обоих боков, причем лицо, шея
спереди и грудь, внутренние стороны ног и рук непонятным образом
остались совершенно чистыми. Зато по внешним обводам тела - от мочки уха
до плеча, от плеча - по тыльной стороне рук - до мизинца, от бедра до
щиколотки - все слева и справа было в глубоких ссадинах, ожогах, шрамах.
Полковник уже успел загореть во время своего отдыха в санатории, тело
его было смуглым, но в заживших рубцах, там, где свежая, наросшая кожа
не принимала солнца, она огненно алела. А под кожей будто роились во
множестве иссиня-зеленые мурашки пороха и мелких осколков. Казалось, что
какая-то злая рука огнем и крошеным железом тщательно обвела все тело
полковника по контуру, как обводят силуэты на плакатах. Особенно
поразило меня, что следы всех этих ранений с непостижимой точностью
расположились лишь по краям тела. Что это? Дикая татуировка или отметины
какой-то адски изощренной пытки?..
Полковник заметил мой взгляд, хмуро посмотрел и отвернулся.
- Что? Отметины мои считаете? Да, расписан обстоятельно, на совесть.
Если так любопытствуете, могу и пояснить. Вы видите перед собой, так
сказать, портрет, вернее, тень Васи Петрова... Василия Степановича
Петрова... Лейтенанта. Всякие случаи бывают на войне. Но не знаю, был ли
с кем-нибудь еще подобный... Покурить есть у вас? А то я свои наверху
забыл.
Мы сели на камень, закурили.
- Что я был командиром авиадесантного полка,- начал он,- вы знаете. Я
вам кое-что рассказывал. А Петров был у меня адъютантом. С осени сорок
первого года мы с ним сошлись, и я уж его от себя не отпускал. Чудесный
был парень, домовитый, заботливый сибиряк. Преданный удивительно. Ну,
правда, я его один раз выручил: он ногу сломал, неудачно приземлился с
парашютом, так я его через фронт пять километров на себе... Ну это, в
общем, деталь, я не об этом. Так вот, о Васе Петрове. Очень он ко мне
привязался, ни на шаг не отходил, прямо даже надоедал иной раз своей
заботой. А парень был спортсмен, ростом с меня - сантиметр в сантиметр,
корпусом, правда, немножко пониже, костью легче, да и весь чуть