"Валентин Петрович Катаев. Растратчики (Повесть)" - читать интересную книгу автора

превосходства и сожаления, - зря из тебя, Никита, неграмотность
ликвидировали. Ну, какой же ты читатель газет, если тебе самому непонятно, о
чем ты читаешь?
- Никак нет, Филипп Степанович, понятно. Зачем же тогда читать, если
непонятно? Очень интересная критика бывает запущена.
- Какая может быть критика?
- Да ведь вы и сами знаете, Филипп Степанович...
Никита переступил с ноги на ногу и застенчиво заметил:
- Насчет бегов то есть критика.
- Бегов? Да ты просто пьян! Каких бегов?
- Бега у нас теперь известно какие, - со вздохом сказал курьер, - бегут
один за другим, и все тут.
- Да кто же бежит?
- Растратчики же и бегут. Дело ясное. Садятся с казенными суммами на
извозчика и едут. А куда они едут - неизвестно. Надо полагать, по городам
едут. Например, я сегодня такую критику вычитал, что за октябрь месяц кругом
по Москве из различных учреждений не менее как полторы тысячи человек таким
образом выехало.
- Да... - заметил главный бухгалтер, разглядывая кончик тлеющей ягодкой
малины папиросы и выпуская из ноздрей дым. - Н-да...
- Что же это будет, Филипп Степанович, вы мне скажите, если все таким
образом разъедутся. Очень скучная служба получится. Возьмите, к примеру,
нашу Мясницкую улицу. Конечно, сколько на ней приходится различных
учреждений - в точности неизвестно, но что касается, то в этом угловом доме
есть всего пять, а вместе с нашим - шесть. Считайте, первый этаж - два:
главная контора "Уралкварц" и "Все для радио"; второй...
- Для чего ты мне все это говоришь?
- А для того, - сказал Никита, быстро загибая пальцы, - что весь второй
этаж занимает "Электромаш", итого три; третий этаж - мы и "Тросстрест",
итого пять, и четвертый этаж - "Промкуст", итого шесть.
- Никита! - строго сказал главный бухгалтер.
- Теперь примите во внимание, Филипп Степанович, что "Уралкварц", "Все
для радио", "Электромаш" и "Тросстрест" уже растратились на прошлой
неделе, - захлебнувшись в невероятной быстроте речи, выложил Никита, - а из
"Промкуста" только-только кончили вывозить сегодня на рассвете. В семь часов
последняя подвода отъехала.
- Никита, что ты мелешь! Почему подвода?
- Дело известное, на извозчике осьмнадцать тыщ медной монетой с
четвертого этажа на вокзал не увезешь.
- Кто ж это держит такую крупную наличность в медной монете? - строго
изумился бухгалтер. - Ты просто выдумываешь, Никита. Уходи.
- Не я это выдумал. Председатель ихнего правления распорядился для
того, чтобы казенные суммы предохранить. Надо быть, думал, что, как начнут
они, то есть кассир, извините, с бухгалтером, мешки с четвертого этажа по
лестницам таскать, тут их, голубчиков, кто-нибудь и пристегнет. Оказывается,
и ничего подобного. Да я сам, едва стало развидняться, вдруг слышу на
лестнице шум. Накинул шинельку, выхожу. Вижу: тащат мешок. У меня и
подозрения никакого на этот мешок не явилось. Мало ли что. Может, они
какую-либо кустарную продукцию на рынок выбрасывают. Или же, допустим,
простая картофель. Я себе немного постоял и ушел с лестницы, ах ты, боже