"Валентин Петрович Катаев. Я, сын трудового народа... (Повесть)" - читать интересную книгу автора

отзываясь ему, издалека доносилось слабое стрекотанье немецкого аэроплана,
летевшего с разведки.
- Хозяйство делаешь? - спросил Ткаченко.
Семен вздрогнул и вскочил, вытянувшись перед фельдфебелем. Ткаченко
прищурился, погладил тремя пальцами усы и, не торопясь, прошелся мимо Семена
туда и назад, как перед фронтом. Наконец, он остановился боком и отставил
ногу.
- Ну что, Котко, - трогая ребром руки козырек фуражки, сказал он,
пасмурно усмехаясь, - выбросил ты уже из головы или еще не выбросил?
- Не могу знать, господин подпрапорщик, - ответил Семен, опуская глаза.
Ткаченко помолчал. Его худощавое мускулистое лицо с лилово-сизым
румянцем выразило зловещую задумчивость.
- Как хотишь. Твое дело. Помни.
Ткаченко, не торопясь, подошел к орудию Семена, открыл затвор и
заглянул в дуло.
- Так. Очень приятно. На два пальца грязи. Возьмешь четыре наряда не в
очередь.
- Слушаюсь, господин подпрапорщик! - молодцевато крикнул Семен,
вычистивший свое орудие керосином не больше часа назад.
Скоро начались солдатские отпуска. Нижние чины по очереди уезжали домой
на двадцать один день. Перебывала на побывке вся батарея. Но Семен так и не
дождался очереди.
Кончилось лето шестнадцатого года.


Глава IX
СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД

Шел третий год войны. Бригаду бросали с фронта на фронт. Всюду гремели
бои. Леса вдоль Вилейки были выжжены на пятнадцать верст удушливыми газами.
Они стояли сухие и желтые, как осенью.
За Барановичами, под Двинском и дальше, до самой Риги, целыми неделями,
без передышки, тряслась земля. По ночам над брошенными, гибнущими полями
висело скалистое зарево ураганного огня.
По раскаленным улицам Черновиц, перегоняя обозы, мчались грузовики с
резервами наступающего Брусилова. Дорна-Ватра гремела молниями.
Пыльные сливы висели в садах Буковины.
В августе Румыния вступила в войну. Русский корпус переправился через
Дунай и быстро прошел через всю Добруджу. Уже с наблюдательного пункта
артиллеристы видели за кукурузными полями и баштанами минареты болгарского
города Базарджик.
Но тут превосходящими силами ударил Макензен. Все смешалось. Немецкие
самолеты проносились бреющим полетом над открытыми степными дорогами,
расстреливая из пулеметов походные колонны. Старинные румынские пушки,
запряженные волами, вязли в грязи. Немцы брали их голыми руками. Осенняя
луна холодно освещала валявшиеся в кукурузе раздутые трупы и раскиданную
амуницию.
Неподвижные чабаны в высоких бараньих шапках, с высокими посохами в
руках, стояли, окруженные овцами, возле каменных колодцев, круглых, как
жернова. Они равнодушно смотрели на армию, в беспорядке кочующую по степи.