"Елена Катасонова. Концерт для виолончели с оркестром " - читать интересную книгу автора

- А как же понос? - выдвинул последний и, как ему казалось, весомый
аргумент Алик.
Все, что угодно, только не эта странная, пугающая своей
неопределенностью, мистическая какая-то хворь. Уж лучше амеба или там
малярия!
- Желудок часто так реагирует, - понизив голос, сказала Маша. - Там, в
Азии-Африке, происходит дисбаланс в нервной системе... У нас, европейцев.
- Да ты-то откуда знаешь? - вскипел Алик, неожиданно разъярившись на
ни в чем не повинную Машу.
- К сожалению, знаю, - не обиделась Маша. - Помнишь, как я работала по
контракту в Индии?
- Ну помню, - угрюмо буркнул Алик.
- Потом целый год выкарабкивалась, - нехотя призналась Маша: вообще-то
это была ее тайна. - Хорошо, что нашла врача. Передам его Гульке, если он
жив и никуда не отъехал.
- Но Гуля же не европейка, - радостно вспомнил Алик. - Она-то как раз
из Азии! Ты же знаешь, она уйгурка, из Талды-Кургана.
- А помнишь, как она болела первые годы в Москве? - не сдавалась
непреклонная Маша. - Еле-еле привыкла... И кстати, Алжир - далеко не
Талды-Курган, совсем другой край света.
- Но в Алжире ей было хорошо, просто здорово, - продолжал упорствовать
Алик.
Он был человек простой, технический, и все эти тонкости его бесили.
- Там - да, но теперь же она вернулась!
- Перестаньте... - застонала с дивана Гуля, и Алик с Машей испуганно
попритихли - столько боли и безысходности было в этом печальном голосе. -
Уйдите, пожалуйста, на кухню... Вы так шумите...
Ничего они не шумели, говорили почти что шепотом: все надеялись. Гуля
заснет.
На цыпочках, покосившись на плед, под которым, как от озноба,
мелко-мелко дрожала Гуля - "А ведь у нас тепло", - испуганно подумал
Алик, - на ее черные волосы, отброшенные на подушку, он с Машей перебрался
в кухню. И там, окончательно сломленный, дал честное слово, что покажет
Гулю тому самому старичку, что вытащил из чего-то похожего Машу, если
только он жив и не отчалил в Израиль.


***

Целый месяц, даже немного больше, Рабигуль пила таблетки с длинными,
пугающими названиями - а уж какие были к ним аннотации, лучше и не
читать! - сначала нехотя и со страхом, потом охотно, едва ли не жадно,
потому что жизнь медленно и со скрипом, но поворачивалась к ней лицом и
потому что - тоже медленно и со скрипом - возвращался сон и иногда ей даже
хотелось есть. Потом испугалась снова, когда Абрам Исаакович постепенно и
осторожно стал снижать дозу.
- А вдруг опять?.. - робко спросила Рабигуль.
- Теперь все зависит от вас, - сурово сказал старик с блестящими
молодыми глазами. - Не возьмете себя в руки, станете хроником. Есть у меня
такие: год за годом весной и осенью ложатся в клинику.