"Нина Катерли. Первая ночь (Авт.сб. "Окно")" - читать интересную книгу автора

его спросил? Он ведь в больнице тогда лежал.
Вовсе нечем сделалось дышать, и Павел Ильич поднялся. Встал, прошел
босиком по полу, подумал, что надо бы вымыть и натереть, пора приучаться -
вдовец, распахнул настежь окно и отметил, что стекла тоже грязные. Можно
бы, конечно, попросить Антонину, соседку, помыла бы за рубль, да с ней
только свяжись. Из-за этой скверной бабы несчастную Анну Ивановну
позапрошлый год чуть в товарищеский суд не потянули. А дело было такое:
Антонина тогда только к ним переехала, по обмену. Это у нее уже третий
обмен был, скандалила везде с жильцами, даже, говорят, в милицию на нее
жалоба была. С Анной Ивановной она начала собачиться с первого дня. Из-за
всего - из-за уборки, из-за плиты, из-за раковины. А ругаться с Анной
Ивановной радости никакой: подожмет губы и молчит, так Антонина прямо из
себя выходила: "Считаешь, - орет, - ниже достоинства мне отвечать?
Культурную строишь?" - и разное другое. А потом ей, видать, это надоело,
так она перелаялась с соседкой из квартиры напротив, та была баба с
зубами, и у них это дело быстрым ходом до драки дошло. Короче, в один, как
говорят, прекрасный день - Кравцов как раз был дома после ночной смены -
заявилась к ним целая делегация активисток из домоуправления с
коллективным письмом, чтобы принять к Антонине меры вплоть до выселения.
Под письмом стояло подписей уже штук пятьдесят, и Кравцов, само собой, без
слова тоже расписался, даже читать не стал, что там написано. А Анна
Ивановна, тихоня, взяла письмо в руки, изучала его чуть ли не полчаса,
подписи зачем-то рассматривала, а потом ни с того ни с сего как примется
рвать на клочки. Активистки и "мама" сказать не успели, как она все
изорвала и обрывки кинула в мусоропровод - дело было на кухне. Кравцов
даже обалдел, а Сягаева, пенсионерка из домового комитета, говорит:
- Это просто хулиганство! Причем немотивированное. И неуважение к
людям: пятьдесят человек поставили свои подписи, а вы рвете. Вы что же,
считаете себя умней других?
Анна Ивановна ничего ей не ответила, поджала губы и - в комнату,
пришлось Кравцову за нее отдуваться, но это было уже без толку -
активистки ушли, грохнув дверью, и пообещали, что напишут на Анну Ивановну
в товарищеский суд за антиобщественное поведение.
Когда, заперев за ними, Кравцов отправился к жене и, стараясь
сдерживаться, по возможности спокойно спросил, не сбрендила ли она
окончательно, Анна Ивановна сказала, что обязана была уничтожить это
заявление, потому что у Антонины - уже третий обмен и ее в самом деле
могли бы выселить, что характер у нее, конечно, хуже некуда, но это,
дескать, жизнь виновата, так как у Антонины не было никогда семьи и
личного счастья, что злом зла не переломишь, а товарищеского суда она,
Анна Ивановна, не боится. Вообще, откуда что взялось: произнесла целую
речь, и Кравцов от нее отступился, ввязываться в склоку он тоже не больно
хотел. С Антониной тогда так и обошлось - видно, не стали активистки
собирать подписи по второму разу, но про выходку Анны Ивановны ей от
кого-то стало известно.
- Тоже мне еще добродетельница нашлась! - заявила она в тот же вечер. -
Хочешь для всех хорошей быть? А мне не надо! Я на твое благородство
плевать хочу! - пнула табуретку и ушла, но вести себя с того дня стала
тише.
...Окно он и сам вымоет, не без рук...