"Донна Кауфман. Правила Золушки ("Корпорация Хрустальная туфелька" #1) " - читать интересную книгу автора

- Да, Мерседес всегда считала, чем больше пренебрежения, тем лучше, -
Шейн улыбнулся, наблюдая за реакцией шофера, - это делало ее похожей на
Большую Алекс.
- Большую... Алекс, сэр? - Он произнес эти слова так, будто они
оставили неприятный привкус во рту.
- Шутка. - Вряд ли стоило что-нибудь объяснять сотруднику "Хрустальной
туфельки". Если бы об этом узнала матушка Мерседес, она бы устроила ему
хорошую взбучку. Тот факт, что Шейн уже давно вышел из подросткового
возраста, не остановил бы ее ни на секунду.
Мерседес и Александра учились вместе в частной женской школе "Хедгель"
в Нью-Хемпшире. Мерседес потом стала директором этой школы, что определило
ее главенство в троице. И, естественно, загадочные истории ее прошлого стали
притчей во языцех среди работников "Хрустальной туфельки".
Бабушка Шейна вышла замуж за миллионера Грейсона Моргана и унаследовала
всю империю после его смерти в возрасте сорока пяти лет. Поговаривали, что
сердечный приступ был как-то связан с танцовщицей, в постели которой было
обнаружено его тело. Шейн никогда не видел деда, зато очень хорошо знал
бабушку и никак не мог упрекнуть деда за то, что тот развлекался на стороне.
Шейну повезло, что Мерседес хорошо относилась к единственной дочери
Александры - Френсин Морган-Ловелл, его матери, которая в свое время тоже
закончила "Хедгель". И так хорошо она к ней относилась, что даже после
гибели Френсин и ее мужа Чеда (из новоанглийских Ловеллов) в итальянских
Альпах Мерседес продолжала следить за жизнью их единственного сына. Тот как
раз заканчивал первый класс частной школы в Швейцарии. И хотя он не мог
сказать, что крестная его сильно любила, позднее он был просто счастлив, что
она на его стороне.
После смерти родителей Шейна Александра вознамерилась использовать его
для создания империи. Она так и не простила ему предательства. Бабушка
просто не могла понять, почему он не хочет коллекционировать корпорации,
подобно тому, как другие собирают марки. Он был не против успеха, но не
такого. Александра не простила и Мерседес за то, что она позволила крестнику
жить по-своему.
Может, в восемнадцать лет он и удрал из Вашингтона застенчивым
мальчиком, но ему потребовалось побывать на трех континентах, прежде чем он
впервые поцеловал девушку. Он научился вести себя. Мерседес не возражала:
она и обеспечивала его первые шаги в большом мире - безо всякого трастового
фонда. Это было начало новой свободной жизни, полной приключений. Сейчас,
спустя тринадцать лет, Шейн нисколько от нее не устал.
Затянутый в ливрею шофер осматривал его протянутую руку с неприязнью.
Точнее, осматривал бы, если бы его безукоризненная выдержка это ему
позволила. Надо сказать, это было весьма крепкое рукопожатие. Шейну
нравились его руки, с пятнышками разных оттенков, мозолистыми пальцами, с
почти ровными розовыми ногтями. Они были для него вроде знака качества,
говорящего о том, что владелец этих рук живет самой полной жизнью. Никакого
маникюра!
- Ты не против, если я прокачусь с вами до Приюта крестных матерей?
- Прошу прощения, сэр?
- Одна из твоих начальниц - действительно моя крестная, - объяснил
Шейн. - Мерседес Браунинг. - Тот даже не моргнул. - Она была близкой,
насколько это возможно, приятельницей Александры Морган. Моей бабушки.