"Гина Каус. Екатерина Великая (Биография) " - читать интересную книгу автора

"Сравнительно более удовлетворен был отец", - продолжает мемуаристка, и в
этих словах ощущается особый укор по адресу матери.
Этот укор вполне справедлив: Иоганна-Елизавета обнаруживает и впрямь с
самого начала какое-то почти патологическое отсутствие любви к
перворожденной дочери. Сведем воедино все обстоятельства, служащие к ее
оправданию. Прежде всего мать еще и сама слишком молода, ей едва минуло
семнадцать лет, когда она родила дочку. У нее еще собственные, не
осуществившиеся требования. С брауншвейгских времен она привыкла к роскоши и
развлечениям, жизнь в маленьком провинциальном Штеттине, равно как и при
крохотном Цербстском дворе, кажется ей грустной и скучной. Доходы от
княжества очень невелики, а Христиан-Август отличается к тому же строгой
бережливостью, в то время как его молодая супруга тяготеет по преимуществу к
таким вещам, которые можно достать только за деньги. Приспособление к вдвое
старшему супругу, приспособление живой, темпераментной и поверхностной
молодой женщины к пуритански настроенному, скупому на слова солдату
потребовало, должно быть, нескольких лет, и как раз в эти-то годы рождается
ребенок, приковывает мать на несколько месяцев к одру болезни, и к тому еще
этот ребенок оказывается девочкой.
Говорят, будто материнская любовь возникает с первым криком
новорожденного с неизбежностью физического явления. Это не более как
благочестивая легенда. Иоганна-Елизавета это доказала. Она не была
подготовлена к своему материнству, когда носила Софию во чреве, она не
испытывает никаких материнских чувств к своему ребенку ни непосредственно
после родов, ни впоследствии. Она его не кормит, не ласкает, не возится с
ним. Ребенок остается для нее каким-то чуждым, чуть ли не враждебным
существом. С самого начала она его сторонится, сдает на руки мамки, потом от
одной гувернантки к другой, редко разговаривает с Софией, и если говорит с
нею, то только для того, чтобы сделать какое-нибудь замечание, упрекнуть в
чем-нибудь.
О тех смешанных чувствах, с которыми встретили ее появление на свет
Божий родители, София, конечно, могла узнать только по чужим рассказам. Но
собственными глазами она видит двумя годами позднее ту безграничную радость,
которую проявляют отец и мать при рождении первого сына. Ее первое и
решающее детское переживание - озлобление по поводу незаслуженного
отодвигания на задний план по сравнению с братом.
Совершенно естественно, что София начинает ненавидеть этого брата,
неосновательно пользующегося привилегированным положением. В ее
воспоминаниях о годах детства мы не находим ни малейшего признака
привязанности к нему. В своих мемуарах она только его смерти (он умер
тринадцати лет от роду) посвящает несколько поражающих бездушной холодностью
строк.
Каждый раз, когда Екатерина рассказывает впоследствии о своем детстве,
она это делает с гордостью миллионера, повествующего о рваных ботинках, в
которых ему некогда приходилось посещать школу. Она рассказывает о скромных
условиях жизни при Цербстском дворе, об узости воззрений своей семьи, о
скудоумии учителей. Но никогда не упоминает она с любовью о своем детстве,
никогда не говорит с тоской о навеки ушедшем счастье детских лет, потому что
никогда его и не знала.
Ей не хватало родительской нежности. Потребность в нежности является
основным, элементарным движением человеческой души, подобно тому, как