"Вениамин Каверин. Рисунок (Журнал "Новый мир")" - читать интересную книгу автора

заперты, ладаном не запечатаны ныне и присно и во веки веков". Короче
говоря, айда на чердак!
- Почему на чердак?
- А где, по-твоему, должны жить привидения?
На чердаке не было электричества, и Таня зажгла карманный фонарик.
- Погасить! - строго сказал Петька. - С логической точки зрения - это
дело темное, а темные дела должны происходить в темноте.
Впрочем, ночь была лунная, и на чердаке не очень темно, свет украдкой
проникал в невидимые щели. Плохо было, что Таня давилась от смеха, а между
тем в ожидании чуда - как же иначе называть то, что должно было случиться,
- нужно было, по мнению Петьки, сохранять "стоическое", как он выразился,
то есть железное, спокойствие.
Однако прошло минуты две, и хотя Таня была не робкого десятка, она
вдруг почувствовала, что ей вовсе не смешно, а даже, пожалуй, страшно.
На чердаке пахло пылью, в одном углу были свалены тяжелые сломанные
карнизы, в другом - кресла с торчащими пружинами, и она стояла в
перекрещивающихся лунных полосках, которые как будто связывали ее по рукам
и ногам.
Петька шумно откашлялся - может быть, чтобы показать, что он ничуть не
боится.
- Пречистые замки ключами не заперты, ладаном не запечатаны, открыты
ныне и присно и во веки веков, - громко сказал он.
Сперва зазвенела пружина, точно кто-то вскочил с кресла, потом в
наступившей тишине послышалось слабое дыхание. Что-то совершалось,
очевидно, чудо. Можно было вообразить, что невидимые руки лепят какую-то
неясную фигуру из сумеречного света, из пылинок, которые стали видны, из
самого воздуха, который как бы уплотнился, хотя это было, кажется,
невозможно.
- Можно, я зажгу фонарик? - дрожащим голосом спросила Таня.
Петька не успел ответить.
- Конечно, пожалуйста! - отозвался ясный молодой голос.
Теперь, при свете фонарика, можно было различить странную фигуру,
чем-то похожую на детские рисунки. Ноги были как ноги - в потрепанных
джинсах; руки как руки, хотя и покрытые шерсткой, на широких плечах
ковбойка, но голова... Голова походила на шлем, с поднятым забралом, и
неестественно большие глаза мягко сияли на лице, вогнутом, как сломанный
обруч.
- Кто ты? - загробным голосом спросил Петька. - Домовой?
- Такой же, как ты, - отозвался спокойный голос.
- Извините, - вежливо возразила Таня. - Но если вы человек, почему у
вас такая необычная внешность?
- Прежде всего познакомимся. Меня зовут Юра Ларин. Я из Хлебникова,
может быть, вы слышали о таком городке на Черном море? Я ученик девятого
класса Хлебниковской школы. Вы оба, кажется, тоже в девятом классе? Но ты,
Таня, кажется, в музыкальной школе? Черт возьми, если бы не моя мачеха,
мне тоже удалось бы поступить в музыкальную школу. Я играю на флейте.
- Так эту игру мы с мамой иногда слышали по ночам?
- Я нашел на чердаке старую окарину, на которой осталось только шесть
дырочек вместо девяти. Говорят, Паганини на одной струне исполнял
сложнейшие партии. Ну вот, так же и я. Вместо флейты играл на окарине, в