"Бен Каунтер. Кровоточащая чаша ("Испивающие души" #2)" - читать интересную книгу автора

пусковых площадок.
И запах. Разумеется, гарь - вряд ли запах мог быть иным, когда только
огонь способен сохранить что-либо в чистоте. И пролитое горючее. И
панический пот. Но было и кое-что еще, сладкое, но едкое: запах,
заставляющий носы морщиться, а глаза слезиться. Он пропитал весь город, от
роскошных галерей до подулья, до бесчисленных смотровых ям и украшенных
золотыми плитами торговых залов. Запах добирался даже до бесплодных
пространств между городами. Даже в окружающих пустошах, те, кто старался
спастись по земле, могли ощущать его, и еще до того, как бурлящие
замусоренные дюны принимали их в свои цепкие объятия, они знали, что это -
запах смерти. И не просто постоянно бродящей по Улью Квинт обыкновенной
смерти - нет, то было зловоние чумы.
Некоторые называли ее белой смертью, или подульевым сифилисом, или
духовной гнилью. Доктора, ухаживающие за болеющей городской аристократией,
ввели в обращение обозначающие ее длинные и сложные термины на высоком
готике. Но к тому времени, как старый губернатор Хьюгенштейн, с телом,
покрытым множеством гноящихся и пузырящихся язв, скончался на пару со своей
семьей и большей частью окружавших его лизоблюдов, болезнь уже была известна
просто как "чума".
Непонятно было, как ее лечить. Все, от полного переливания крови для
самых богатых до народных средств, унаследованных от времени основания
города, было перепробовано и отвергнуто, не оправдав ожиданий. В отчаянии,
люди искали причину - и множество невинных было сожжено как распространяющие
сифилис политические агенты или еретики. К тому времени, как пламя чумы
затмило небеса над ульем, даже быть незараженным стало смертным приговором.
Но никто не знал, откуда распространяется болезнь. И попытка понять это
всего лишь приближала к смерти.
Кое-кому удалось выбраться. Офисы Администратума приложили максимум
усилий, чтобы позволить высшим эшелонам спастись. Несколько владельцев
мануфакториумов проявили свой бритвенно-острый коммерческий нюх и купили
себе проход из Улья Квинт, как пассажиры на борту удирающих роскошных яхт,
или как человеческий балласт на судах контрабандистов.
Другие могли сбежать, но не стали - губернатор совершил самый
благородный поступок за все время правления и присутствовал при кончине
города. Адептус Арбитрес без колебаний решили остаться и охранять Имперский
Закон, даже если улей развалится на части. Не ушли и проповедники Адептус
Министорум, и молитвы Богу-Императору гремели во всех храмах, набитых
потерявшими надежду зараженными горожанами. Но населявшие все тысячи
подуровней Улья Квинт миллионы людей мечтали иметь возможность спастись на
той жалкой горстке кораблей, что покидали планету. Любое судно, достаточно
большое, чтобы перевозить значительное число горожан, сбивалось орбитальными
защитными лазерами, выполняющими приказ о карантине Эвменикса - те, кому
удавалось оказаться в безопасности, были просто тоненьким ручейком в общей
массе обреченного населения.
Разумеется, все это не предотвращало старты крупнотоннажных кораблей, и
их превращение в длинные горящие полосы в небе - как знамения смерти для
людей внизу. Но в городе существовали и меньшие по размеру суда, способные
прорваться через карантинную блокаду. Часть космопортов еще функционировала,
и где бы ни возникал слух о готовящемся к отправке челноке, туда тотчас
устремлялись орды полумертвых жертв чумы, сбивающихся в кучу перед