"Гай Гэвриел Кей. Дорога в Сарантий ("Сарантийская мозаика" #1)" - читать интересную книгу автора

было назвать безумцем, но в последнее время он готов был впасть в
меланхолию.
Сенатор Сарантийской империи. Какая честь! Даже восторг жены раздражал
его, настолько слабо она разбиралась в положении дел. Сенат делал то, что
приказывал ему император или его советники, не меньше и, уж конечно, не
больше. Сенат не обладал ни властью, ни законным престижем. Возможно,
когда-то так и было, еще на западе, в самые первые дни после основания
Родиаса, когда этот могучий город начал вырастать на холме и гордые,
спокойные мужи - пускай они и были язычниками - обсуждали, как лучше всего
обустроить государство. Но к тому времени, когда Родиас в Батиаре стал
сердцем и очагом Империи, охватившей весь мир - это было четыреста лет тому
назад! - его Сенат уже был послушным орудием императоров, живущих в
многоярусном дворце у реки.
Те легендарные дворцовые сады теперь заросли сорняками, их засыпало
обломками, Большой дворец разграблен и сожжен пожарами сто лет назад.
Печальный, съежившийся Родиас служил домом слабому верховному патриарху
Джада и варварам-завоевателям с севера и востока - антам, которые
по-прежнему мажут волосы медвежьим салом, как сообщали надежные источники.
А Сенат здесь, в Сарантии, в Новом Родиасе, был таким же ничтожным и
покорным, как когда-то в Западной империи. Возможно, мрачно думал Бонос,
оглядывая зал заседаний Сената с его затейливыми мозаиками на полу, на
стенах и на вогнутой поверхности маленького, изящного купола, что те же
самые варвары, которые разграбили Родиас, - или другие, еще хуже, - могут
скоро сотворить то же с этой страной, где стали править императоры после
потери запада. Борьба за преемственность делает уязвимой любую Империю,
очень уязвимой.
Апий правил тридцать шесть лет. Трудно в это поверить. Старый, усталый,
в последние годы попавший под влияние астрологов, он отказался назвать
преемника после того, как его племянники не выдержали испытания, которое он
им устроил. Троих из них теперь не стоило принимать в расчет: слепые не
могут сидеть на Золотом Троне, как и явно увечные. Вырванные ноздри и
выколотые глаза гарантировали, что кандидатуры ссыльных сыновей сестры Апия
не будут рассматриваться Сенатом.
Бонос покачал головой, злясь на самого себя. Следуя ходу его мыслей,
возникало предположение, что пятьдесят человек в этом зале действительно
должны принять какое-то решение. На деле же они просто утвердят результат
интриг, которые сейчас плетутся в Императорском квартале. Канцлер Гезий, или
Адраст, или Гиларин - смотритель императорской опочивальни - очень скоро
придут и сообщат им свое мудрое решение. Это все притворство, театральное
действо.
А Флавий Далейн вернулся в Сарантий из своих родовых поместий на
противоположном, южном берегу пролива два дня назад. Весьма кстати.
У Боноса не было разногласий ни с кем из семейства Далейнов, по крайней
мере, насколько ему было известно. Это хорошо. Они ему не слишком нравились,
но вряд ли имеет значение, как купец не слишком высокого происхождения
относится к самому богатому и знатному семейству Империи.
Орадий, распорядитель Сената, подал сигнал к началу заседания. Но
бурлящий зал не обратил на него внимания. Бонос прошел к своей скамье и сел,
отвесив официальный поклон в сторону скамьи распорядителя. Другие это
заметили и последовали его примеру. В конце концов установился порядок. И в