"Гай Гэвриел Кей. Повелитель императоров ("Сарантийская мозаика" #2)" - читать интересную книгу автора

как Великий Ширван правит Бассанией. Его орлиный взор оставался ясным,
заплетенная в косы борода - все еще черной, никакого намека на приближение
седовласой старости. Следовало ожидать роста нетерпения со стороны взрослых
сыновей, как и смертельно опасных интриг среди царских жен.
Обычные люди могут надеяться найти счастье в детях, поддержку и
утешение в кругу семьи. Но существование Царя Царей отличается от жизни
других смертных. Ему суждено нести бремя божественности и царственности, а
враг людей Азал всегда поблизости и всегда действует.
В Керакеке трех царских лекарей, которые отправились на юг вместе со
всем двором, вызвали в ту комнату, где уложили на постель великого царя.
Один за другим они осмотрели рану и стрелу. Потрогали кожу вокруг раны,
попытались покачать вонзившееся древко и побледнели от увиденного. Стрелы,
использовавшиеся для охоты на львов, были самыми тяжелыми. Если сейчас
отломить оперение и протолкнуть стрелу сквозь грудную клетку, чтобы вытащить
с другой стороны, внутренние повреждения будут огромными, смертельными. А
назад стрелу невозможно вытащить, так глубоко она проникла внутрь и таким
широким был железный наконечник стрелы. Тот, кто попытался бы его вытащить,
разорвал бы царскую плоть, и земная жизнь вытекла бы из него вместе с
кровью.
Если бы лекарям показали другого пациента в таком состоянии, все они
произнесли бы слова официального отказа: "С этим недугом я не буду
бороться". В этом случае никто не мог обвинить их в смерти пациента.
Разумеется, произносить эту фразу недопустимо, когда пострадавший -
правитель.
Имея дело с Братом солнца и лун, лекари вынуждены взять на себя
обязанность лечить его, вести битву с раной или болезнью любыми средствами и
способами. В случае с обычным человеком установлены штрафы в качестве
компенсации его семье. В этом же случае следовало ожидать, что лекарей
сожгут заживо на погребальном костре великого Царя.
Те, кому предлагали должность лекаря при дворе со всеми сопутствующими
ей благами и почестями, это очень хорошо знали. Если бы царь умер в пустыне,
его лекарей - этих троих, находящихся в комнате, и тех, кто остался в
Кабадхе, пригласили бы в числе почетных гостей в священный замок на
церемонию у Священного Огня. Теперь все изменилось.
Лекари у окна шепотом посовещались. Их всех учили наставники -
давным-давно, - как важно сохранять невозмутимое выражение лица в
присутствии пациента. Но при данных обстоятельствах им плохо удавалось
выглядеть спокойными. Когда в поток времени попадает собственная жизнь -
подобно окровавленной стреле, - трудно сохранять самообладание и
спокойствие.
Один за другим, по старшинству, все трое во второй раз приблизились к
человеку на постели. Один за другим они преклонили колени, поднялись, снова
прикоснулись к черной стреле, к запястью царя, к его лбу, посмотрели в его
глаза, открытые и полные ярости. Один за другим дрожащими голосами они
произнесли, как и положено: "С этим недугом я буду бороться".
Когда третий лекарь произнес эти слова и неуверенно отступил назад, в
комнате повисло молчание, хотя в ней собрались десять человек при свете ламп
и жаркого пламени очага. Снаружи поднялся ветер.
В этой тишине раздался низкий голос самого Ширвана, тихий, но ясно
слышный, похожий на голос бога. Царь Царей произнес: