"Евгения Кайдалова. Колыбельная для Варежки " - читать интересную книгу автора

не напишет ли она ему письмо. Варя кивнула и сдержала слово. (К слову
сказать, это письмо заканчивалось так: "Дорогой Рой, если тебя
заинтересовало предложение нашей фирмы, сообщи нам, пожалуйста,
предполагаемые объемы годовых продаж...")


***

Когда самолет приземлился в Москве, Варя не чувствовала себя ни
обрадованной, ни огорченной. Но уже по дороге из Шереметьева воспоминания
стали бросаться ей навстречу, как рекламные щиты, и ледяной корсет, не
выдержав, треснул. Он долго не мог снова затвердеть: сперва трещинам не
давала срастись мама, весь день по приезде продержавшая Варю возле себя, не
зная, как выплакать свое счастье. А потом Варя отправилась к
"матери-кормилице", как называли ее средневековые школяры, в университет - в
alma mater.
Войдя, она ощутила, что сердце перестало работать как автомат, а стало
по-настоящему биться, не находя себе места в груди.
Ее гардероб, ее Большой сачок, ее библиотека, ее лифты, ее коридоры,
аудитории, кафедры, буфеты, книжные развалы - и все это ей уже не
принадлежит, как если бы она пришла к себе на могилу. Где-то здесь покоится
и дружба с Наилей... Варя провела рукой по разложенным на лотке книгам,
словно гладя их и стараясь успокоить, а затем поднялась наверх - на кафедру
английского языка.
Марина Валерьевна обняла ее совсем по-матерински, спросила: "How are
you, darling?" <Ну как ты, милая? (англ.)>, восхитилась Вариным
произношением и сразу заговорила о перспективах: поступление в аспирантуру,
кандидатский минимум, одновременно с корпением над диссертацией Варя будет
работать на кафедре... Варя неопределенно кивала, с болью отмечая, как
обносилась любимая преподавательница за годы плодотворной научной работы.
Все та же кофточка из ангоры, которую Варя помнила со своего первого курса,
но уже без намека на пушистость, с неумолимо скатавшейся в комочки шерстью.
Простейшая черная юбка вечного, не имеющего отношения к моде фасона (и,
возможно, собственного пошива). Только туфли были новыми и нарядными, но
наверняка потому, что старые уже не выдержали испытания временем. Сама
Марина Валерьевна, несмотря на радость, выглядела весьма устало и измотанно.
Все свои силы и все потенциальные деньги, что она могла бы заработать в
коммерческих структурах, Марина Валерьевна отдала за любовь к науке. Варю
такая участь уже не манила: "Если бы кто давал все богатства дома своего за
любовь..."
И она перевела разговор на другие рельсы: рассказала про Канаду,
обсудила особенности канадского английского, сообщила, что два
транскрипционных знака изображаются в словарях издательства "Longman" уже не
так, как учат русских студентов. Марина Валерьевна вздохнула:
- Вам легче угнаться за новыми веяниями в языке. Вы имеете возможность
ездить по всему миру, покупать любые книги... Но обидно, что все ваши
однокурсники используют в работе не филологическое образование, а только
язык, да и то не на слишком высоком уровне.
Варя рассмеялась: "не на слишком высоком уровне" - это мягко сказано!
Где только не работали ее однокурсники, чтобы не работать за гроши в самом