"Чэнь Кайго. Тигр в лабиринте (Путь мастера) " - читать интересную книгу автора

парчи. Всюду сновала детвора, распевая:
Лист шелковый столь хороший, что захлопаешь в ладоши.
Вся деревня гудела как растревоженный улей.
Девушки несли к монастырю на холме соломенные корзины, и монахи
прокладывали их желтой бумагой. Настоятель благословлял корзины и жег
фимиам, дабы умилостивить покровителей урожая. Крестьяне относили к реке
бамбуковые решетки и корытца, где старательно их скребли. Кто-то собирал
полевые цветы и перетирал их, кто-то маленькими кусочками нарезал фитильки
свечей, а старики смешивали зубцы чеснока с мокрой землей и клали их на
стены хижин. Если чеснок давал много побегов, это сулило щедрый урожай; и
никогда еще в деревне не видали такого количества побегов.
Женщины на ночь клали яйца шелкопряда под перины, чтобы во время сна
согревать их, а старики бросали горстки риса в котлы, поставленные на
маленький огонь. Вода закипала, и, когда пар поднимался вверх, можно было
начинать.
Пора!
Женщины очищали яйца гусиными перьями и клали в корзины. Затем все
посыпалось тертыми цветами и порошком из фитильков, и корзины можно было
ставить на решетки.
Гусиные перья аккуратно втыкались по краям корзин, и под решетками
разводился огонь.
Все на коленях молились покровительнице шелка Даме Коньей Головы, и
вскоре в каждой хижине появлялись новорожденные гусеницы.
Вылупившись, шелкопряды лениво извивались, наслаждаясь теплом от огня,
но вскоре они начинали есть... Пока не увидишь шелковичного червя, трудно
представить, сколько он ест, а ест он только листья шелковицы. Без
преувеличения можно сказать, что чавкающие звуки прожорливых гусениц
способны разбудить залегшего в спячку медведя, не говоря уже о человеке.
Проходил же почти месяц, прежде чем гусеницы начинали плести кокон, и за это
время было всего лишь три периода, когда они не ели: краткий сон, второй сон
и долгий сон. После этого они погибали, если оставались без еды хотя бы час,
и мы работали день и ночь, обдирая листья шелковицы и принося их в хижины.
Детям, конечно, отводилось время для отдыха, но остальным едва ли удавалось
сомкнуть глаза.
Поскольку шелкопряды постоянно нуждались в тепле, старшие в семьях
попеременно поддерживали огонь, а дети, еще слишком маленькие, чтобы
собирать листья, были предоставлены самим себе. Мы же обдирали все деревья
до ветки и в конце концов усталые и истощенные приходили в рощу к оценщику
Фану. Его листья стоили недешево, но у него росли самые сочные тутовые
деревья.
Тем временем шелкопряды постепенно меняли цвет с черного на зеленый,
затем на белый, потом становились прозрачными; и тогда старики ставили перед
решетками специальные загородки, чтобы гусеницам было где спрятаться и
плести нить.
Оглушительные чавкающие звуки плавно переходили сначала в рев, затем в
звук, напоминающий далекий прибой, и в конце концов превращались в шепот.
Тогда внезапно наступающая в деревне тишина казалась просто невероятной.
Дела заканчивались, следовало лишь поддерживать огонь. И при благосклонности
судьбы через три дня за загородками вырастали настоящие сугробы, называемые
цветами шелкопряда. Они громоздились на решетках, и теперь эти шелковые