"Такэси Кайко. Награда солдату (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

Потом мы вернулись в Сайгон, на той же самой развалине "рено", и в
одном кабаре и двух барах налились, как бочки, джином, шотландским виски,
коньяком и пивом. В кабаре "Тюдор" ко мне подошла Моника, метиска, больная
туберкулезом. Отец ее был итальянец, мать вьетнамка, и она с трудом
изъяснялась по-французски, а по-английски не понимала ни слова. Встречая
меня, она всегда просила денег на лечение, кашляла и повторяла: "Дай, да!.."
Моника, невозможно тощая, бледная до синевы, с огромными черными, словно
выскобленными ножом кругами под глазами, была красивой, распутной и страшно
бедной. Настолько бедной, что у меня возникало ощущение, будто я ее насилую,
хотя соблазняла меня она. В этот вечер, утопая в волнах густого, радужно
переливавшегося алкогольного тумана, я очень тосковал по ней, по тому
убежищу - нежному, теплому, дремучему, - которое давала мне ее плоть. Но я
не пошел с Моникой - оставив деньги на уколы, тут же поднялся из-за стола.

День второй

Мучительное горячечное опьянение кое-как заглушило сухой треск пуль,
наполнявший мои уши. Проснулся я на кровати номера 103 отеля "Маджестик".
Одетый, в ботинках. Не помню, когда и как вернулся к себе. Голова гудела,
как пчелиный улей. Язык, огромный, шершавый, словно трепанг, заполнил весь
рот. Подняв дрожащей рукой телефонную трубку, я заказал кока-колу. Поплелся
в ванную, глотнул немного зубной пасты. Меня вырвало. Ничего, кроме
зеленоватой горькой желчи. Спустил воду, прислонился головой к унитазу.
Голова, похожая на рыхлое, безногое и быскрылое насекомое, легонько
стукнулась о холодный белый фаянс. Я почувствовал приятную тупую боль.
Ползком, на четвереньках, добрался до ванны, открыл оба крана - с горячей и
холодной водой.
- ...Monsieur, monsieur!
- Oui...
- Ca va?
- Pas bien...
- Coca... VoIla...
- Merci...[3]
Едва передвигая ноги, ощущая тяжесть каждого шага, я прошел в комнату,
взял кока-колу, отдал деньги немолодому уже бою. Запив кока-колой лекарство
от печени, вернулся в ванную и погрузился в горячую воду.
Тепло волнами разлилось по телу, вошло в руки и: ноги - глубоко, до
самых костей. Блаженно прикрыв глаза, я, кажется, задремал. Когда проснулся,
вода уже совсем остыла. Было такое ощущение, словно я весь, целиком,
растворился в воде, а теперь она постепенно возвращала мне глаза, пальцы,
лоб. Я перестал гореть, жар и пчелиное жужжание исчезли. Голова стала мягкой
и тяжелой, как пропитанная водой губка. Но все же я понял, что теперь смогу
кое-как стоять, двигаться, я вылез из ванны, подошел к зеркалу.
Опухшие губы. Пожелтевшие белки. Набрякшие веки. Белый, обложенный
язык.
За ночь исчезло все. Болото, пули, удивительный, потрясший меня закат -
ничего этого никогда не было! Осталась лишь белая полоска на лбу - след
каски. В лучах предполуденного субтропического солнца стоял, шатаясь от
перепоя, какой-то человек средних лет, обрюзгший, беспринципный, циничный и
трусливый. Некогда он был корреспондентом японской газеты. Но теперь вряд ли