"Эммануил Генрихович Казакевич. Весна на Одере (про войну)" - читать интересную книгу автораэто, почувствовал, что улыбается мечтательной, нежной и, как он сразу
решил, бессердечной улыбкой. <Выходит, - подумал он, - я радуюсь тому, что она осталась без мужа?! Никак не ожидал от себя этакой подлости!> Он постарался принять серьезный вид. Встреча с Таней, да еще в такой день, означающий скорый конец войны, показалась ему глубоко знаменательной. Таня была <старой знакомой> - это обстоятельство играло для Лубенцова очень важную роль. Их отношения, таким образом, не должны были носить характера той нередкой на войне скоропалительной <дружбы> мужчины с женщиной, дружбы, которая претила ему и которой он избегал. <Старая знакомая>! Эти слова были необычайно приятны Лубенцову, они освобождали его от чувства робости, испытываемого им в присутствии случайно встреченных женщин, слишком хорошо знающих, чего от них хотят. В мыслях о Тане и о будущих встречах с нею прошло все время до прибытия в деревню, где расположился, вероятно на несколько часов, штаб дивизии. Здесь Лубенцов сразу окунулся в отлично знакомую ему атмосферу хлопотливой, хотя и не очень торопливой деятельности, свойственной всем штабам, где бы они ни находились. Дивизионные разведчики разместились в большом, густо побеленном доме на западной окраине деревни. Дом был полон белых перин и стенных часов разных размеров, отличавшихся таким простуженным звоном, словно они просились под эти перины. Над дверьми, над кроватями и в простенках висели напечатанные на тему о необходимости довольствоваться малым и о преимуществе тихого семейного счастья перед мирской суетой. Под стишками висели фотографии двух улыбающихся германских солдат - видимо, сыновей хозяина дома - на фоне улиц и площадей европейских столиц: Копенгагена, Гааги, Брюсселя и Парижа. Сыновья хозяина не довольствовались малым! В армии всё узнается быстро: разведчики уже знали, что их начальник вернулся. Они пришли его встречать, и хотя были сдержанными людьми и чувства свои проявляли редко, но Лубенцов не мог не заметить, что они рады его возвращению. Были тут старшина Воронин - легендарный разведчик, смуглый, маленький, юркий, с хитрым лисьим личиком; степенный, знающий себе цену старший сержант Митрохин; командир разведывательной роты, молоденький капитан Мещерский; ординарец Лубенцова - замкнутый и чудаковатый сержант Чибирев. Вечно небритый, избегающий каждого лишнего движения, апатичный переводчик Оганесян сидел на одной из перин, но при виде Лубенцова проворно вскочил; гвардии майор оценил эту жертву и поторопился сказать <вольно>, после чего переводчик с облегчением снова опустился на перину. - Значит, вы в академию не едете? - застенчиво спросил Мещерский. - Нет, уж после войны поеду, - сказал Лубенцов. Начались расспросы: что говорят в штабе армии, что предпринимают немцы на других участках фронта? Все были в приподнятом, праздничном настроении. Один из разведчиков сказал, восторженно размахивая руками: |
|
|