"Эммануил Генрихович Казакевич. Весна на Одере (про войну)" - читать интересную книгу автора

найдет! И действительно, он, подумав, встал с места, прошелся по комнате и
сказал:
- Ну, что ж! Воевать надо! Я думаю, мы выбросим разведпартию вперед,
надо разведать укрепления по реке Кюддов... Это ведь сооружения
знаменитого Восточного вала! Готовьте людей, Мещерский. Вы пойдете
старшим. Я схожу к генералу, согласую вопрос. - Он обратился к
переводчику: - А пленные есть?
- Есть.
- Допрашивали их?
- Да так, немножко.
- Про Кюддов спрашивали?
- Нет, - сознался переводчик.
Лубенцов укоризненно взглянул на Антонюка, но ничего не сказал, надел
шапку и пошел к командиру дивизии.


IV

Возле дома, где поместился командир дивизии генерал-майор Середа,
было очень шумно. Видимо, приехало какое-то большое начальство: у
палисадника стояла легковая машина и бронетранспортер с крупнокалиберным
пулеметом. В дом и из дома то и дело пробегали штабные офицеры с папками,
очень озабоченные и даже чуть напуганные. Один из них шепнул Лубенцову на
ухо:
- Знаешь, кто у нас? Сизокрылов!
Да, у комдива находился сам член Военного Совета генерал-лейтенант
Георгий Николаевич Сизокрылов. Лубенцов нерешительно остановился, потом
все-таки поднялся на крыльцо.
В прихожей было полно народу. Тут сидели порученцы и адъютанты
Сизокрылова, автоматчики из его охраны и вызванные офицеры штаба дивизии.
Было тихо. За дверью раздавались негромкие голоса.
Нет, теперь заходить к комдиву не стоило. Прислонясь к дверному
косяку, Лубенцов обдумывал слова доклада на случай, если член Военного
Совета пожелает вызвать разведчика.
Распахнулась дверь, и на пороге показался начальник политотдела
дивизии полковник Плотников.
- Пошлите за Лубенцовым, - сказал он кому-то из дивизионных офицеров.
- Я здесь, - отозвался Лубенцов.
- Ага! Заходи!
В обширной полутемной комнате было очень тихо. В дальнем углу на
диване сидел сухощавый седой человек в генеральской шинели. Напротив него
стоял навытяжку командир дивизии генерал-майор Середа. Еще какой-то,
незнакомый Лубенцову, генерал-майор - судя по эмблемам на погонах -
танкист - и два полковника стояли поодаль.
Лубенцов хотел доложить о своем приходе, но, почувствовав, что
атмосфера в комнате напряженная, и, от души пожалев своего комдива,
который, несомненно, за что-то получал нагоняй, встал <смирно> у стены.
Первое услышанное им слово было <карета>. Он насторожился,
удивленный.
- Да, в каретах даже, - сказал член Военного Совета, видимо продолжая