"Эммануил Генрихович Казакевич. Весна на Одере (про войну)" - читать интересную книгу авторанайдет! И действительно, он, подумав, встал с места, прошелся по комнате и
сказал: - Ну, что ж! Воевать надо! Я думаю, мы выбросим разведпартию вперед, надо разведать укрепления по реке Кюддов... Это ведь сооружения знаменитого Восточного вала! Готовьте людей, Мещерский. Вы пойдете старшим. Я схожу к генералу, согласую вопрос. - Он обратился к переводчику: - А пленные есть? - Есть. - Допрашивали их? - Да так, немножко. - Про Кюддов спрашивали? - Нет, - сознался переводчик. Лубенцов укоризненно взглянул на Антонюка, но ничего не сказал, надел шапку и пошел к командиру дивизии. IV Возле дома, где поместился командир дивизии генерал-майор Середа, было очень шумно. Видимо, приехало какое-то большое начальство: у палисадника стояла легковая машина и бронетранспортер с крупнокалиберным пулеметом. В дом и из дома то и дело пробегали штабные офицеры с папками, очень озабоченные и даже чуть напуганные. Один из них шепнул Лубенцову на ухо: - Знаешь, кто у нас? Сизокрылов! Георгий Николаевич Сизокрылов. Лубенцов нерешительно остановился, потом все-таки поднялся на крыльцо. В прихожей было полно народу. Тут сидели порученцы и адъютанты Сизокрылова, автоматчики из его охраны и вызванные офицеры штаба дивизии. Было тихо. За дверью раздавались негромкие голоса. Нет, теперь заходить к комдиву не стоило. Прислонясь к дверному косяку, Лубенцов обдумывал слова доклада на случай, если член Военного Совета пожелает вызвать разведчика. Распахнулась дверь, и на пороге показался начальник политотдела дивизии полковник Плотников. - Пошлите за Лубенцовым, - сказал он кому-то из дивизионных офицеров. - Я здесь, - отозвался Лубенцов. - Ага! Заходи! В обширной полутемной комнате было очень тихо. В дальнем углу на диване сидел сухощавый седой человек в генеральской шинели. Напротив него стоял навытяжку командир дивизии генерал-майор Середа. Еще какой-то, незнакомый Лубенцову, генерал-майор - судя по эмблемам на погонах - танкист - и два полковника стояли поодаль. Лубенцов хотел доложить о своем приходе, но, почувствовав, что атмосфера в комнате напряженная, и, от души пожалев своего комдива, который, несомненно, за что-то получал нагоняй, встал <смирно> у стены. Первое услышанное им слово было <карета>. Он насторожился, удивленный. - Да, в каретах даже, - сказал член Военного Совета, видимо продолжая |
|
|