"Эммануил Генрихович Казакевич. При свете дня (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Мальчик неуверенно сказал:
- Пройдите, пожалуйста.
Он отступил в глубь коридора и отворил другую дверь. Слепцов пошел
вслед за ним, и они очутились в небольшой квадратной комнате, служившей,
видимо, столовой и в то же время детской. Тут помещались буфет с посудой,
стол, небольшая кровать и этажерка с книжками, школьными тетрадками и
глобусом. На покрытом клеенкой столе стыл стакан чаю, лежал кусок хлеба,
желтел на блюдце кусочек масла. Очевидно, звонок Слепцова оторвал мальчика
от завтрака. Слепцов окинул взглядом стол и сказал:
- Да ты, оказывается, завтракал. Садись, продолжай, не стесняйся. А
где мама?
- Мама ушла на службу.
- Ольга Петровна, значит, на службу ушла? - переспросил Слепцов, с
видимым удовольствием называя мать мальчика по имени-отчеству и как бы
лишний раз доказывая этим свою полную осведомленность в отношении людей, к
которым приехал. - Так, так... Ну что ж, придется подождать. - Он говорил
все это многозначительно, напуская на себя некоторую таинственность, что
никак не шло к его открытому и ласковому лицу. Поставив свой вещевой мешок
возле двери, а поверх мешка бросив шинель и кепку, он уселся на стул.
Затем он окинул взглядом этажерку с книгами, глобус, глаза его посуровели,
и он спросил: - Как учимся?
Мальчик ответил несколько уклончиво:
- Ничего. - Его тонкое лицо на мгновение затуманилось, и он,
пересилив себя, добавил: - Две тройки. А все остальные пятерки.
- Понятно, - сказал Слепцов. Он внимательно посмотрел на мальчика и
решил после короткого размышления не упрекать его за тройки. Он только
повторил: - Понятно. - И добавил: - Твой отец был человек ученый, и ты
должен быть тоже ученым человеком, культурным, одним словом сказать -
советским.
Мальчик слабо улыбнулся поучению солдата - в этой улыбке сказалась
некая доля столичного высокомерия по отношению к простоватому ходу мыслей
провинциала. Слепцову, во всяком случае, эта улыбка не понравилась, и,
выказав несомненную тонкость в понимании затаенных мыслей, он недовольно и
сурово посмотрел мальчику в глаза, отчего Юра смутился и принялся за
завтрак.
Пока он, сидя в неловкой позе, медленно пододвигал к себе чай и хлеб,
Слепцов, расположившись в углу в мягком кресле - здесь было уютно и
полутемно, - глядел на него так внимательно, словно изучал каждое его
движение, и искал в повороте головы, в линии губ и подбородка и вообще во
всей повадке мальчика знакомые черты. И, находя их во всем, а главное, во
взгляде, несколько рассеянном и печальном, удовлетворенно покачивал
головой. Его только удивляла напряженность в позе и во всем поведении
мальчика. Он, разумеется, не мог знать, о чем думает Юра в это время. А
Юра думал о том, что вот нужно пригласить приехавшего издалека человека к
столу, а на столе всего в обрез, и сахару нет, есть только маленькая
конфетка, которой и на стакан чаю не хватит, - все в той скудной норме,
какую получали по карточкам. И мальчик, сидя в неловкой позе - ему было
стыдно, что он не зовет человека к столу, и в то же время жалко поделить с
ним свой убогий завтрак, ибо он сам был очень голоден, - размышлял о том,
как быть. Наконец он, вздохнув потихоньку и посмотрев на хлеб и масло