"Эммануил Генрихович Казакевич. При свете дня (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

доделать.
- Правильно, - согласился Слепцов. - Я тебе мешать не буду. Ты делай,
а я здесь в уголке посижу.
Однако сел он не сразу. Он медленно обошел всю комнату, изучая
предметы обстановки внимательными глазами. Увидев на стене два женских
портрета, он спросил, кто эти женщины, а узнав, что одна - знаменитая
ученая Мария Кюри, а другая - знаменитая артистка Комиссаржевская,
поглядел на них с уважением. Затем он полистал настенный календарь,
повертел глобус и наконец уселся в то же мягкое кресло в уголке. Здесь он
искусно закрутил одной рукой с помощью колена цигарку махорки, но подумал,
что в комнате курить, вероятно, не полагается и следовало бы выйти
покурить на улицу или хотя бы в коридор. Но было лень вставать. Юра
медленно и старательно писал. Стенные часы с резьбой приятно и долго
прозвенели. Слепцова опять стало клонить в сон. Он боролся со сном, так
как хотел проводить Юру в школу, но с каждой минутой все больше
сказывалась усталость пяти дней путешествия в бесплацкартном, напиханном
людьми вагоне, и Слепцов наконец уснул - второй раз за утро.


3

Слепцову приснилось, что он сидит в устланном соломой окопе и курит
махорку, а рядом с ним дремлет капитан Нечаев, командир батальона. Слепцов
внимательно смотрит на бледное, усталое лицо Нечаева, на его мокрую,
набухшую шинель. Длинные ресницы Нечаева опущены, они влажны от дождя,
нежно перепутаны и приклеены к подглазьям. Слепцов должен разбудить
капитана, потому что обязан сообщить нечто очень важное. Он мучительно
вспоминает, что именно он обязан сообщить, и не может. Но вдруг он слышит
рядом с собой детский плач, и тогда он почему-то вспоминает, что должен
был сказать капитану Нечаеву. Он должен был ему сказать, что исполнил его
предсмертное завещание - приехал в Москву, к его семье, и передаст ей все,
что обещал передать. И тут Слепцов во сне вдруг спохватывается, что
Нечаев-то сидит рядом живой и, следовательно, не мог еще сказать ему
предсмертных слов. И Слепцову становится страшно, и он хочет разбудить
Нечаева, но боится, что если он его разбудит, то Нечаев сразу умрет, раз
он уж и так умер. Во сне Слепцов понимает, что все это какая-то "мура",
несусветица, и ему приходит в голову, что, может быть, Нечаев не умер, а
Слепцову только снилось, что комбат умер и, умирая, просил побывать в
Москве у его семьи; и даже то, что война кончилась, Слепцову тоже только
приснилось здесь, в окопе. И Слепцов опять чувствует всю запутанность
ситуации, но никак не может из нее выпутаться. Но что действительно
кажется совсем реальным, то это плач ребенка рядом. Слепцов по этому
поводу удивляется - как здесь очутился ребенок, может быть, где-то
поблизости скрываются беженцы, бездомные. Слепцов глядит поверх бруствера
и видит невдалеке маленький городишко, пестрый, с желтыми и розовыми
домиками, явно нерусский - вероятно, один из тех венгерских городков с
труднопроизносимыми названиями, которых Слепцов немало навидался, перед
тем как вражеская разрывная пуля раздробила ему руку.
В этот миг ресницы Нечаева вздрагивают и с трудом отлепляются от
лица, Нечаев открывает свои большие глаза и взглядывает на Слепцова