"Эммануил Генрихович Казакевич. Приезд отца в гости к сыну (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

изображала обычно Вера; она приклеивала к подбородку обрывок старой
папиной шапки серого меха, сидела серьезная и отрешенная на стуле с рюмкой
в руке, а остальные дети чокались с ней рюмками и стаканами и говорили
тосты; Федя же, изображавший полковника, - он нашил себе на плечи бумажные
красные погоны, - говорил речь и кричал "ура", и потом "дедушка" деловито
получал подарки, быстро прятал их в чемодан, спрашивал, кто сколько
жалованья получает, и обещал писать письма. Соседские дети тоже жаждали
участвовать в этой игре, но по врожденному, что ли, чувству справедливости
самостоятельно не смели в нее играть, а обязательно приходили к
ермолаевским детям, законным внукам дедушки, истово чокались с Верой и
кричали "ура".
Все знакомые при встрече с Иваном обязательно спрашивали, как старик
доехал, и что он пишет, и как понравился ему Магнитогорск и завод. А Иван,
конфузясь (так как от старика не пришло ни одного словечка), отвечал всем,
что отец доехал благополучно.
Весточку от Тимофея Васильевича Иван получил только месяца через
полтора и весьма неожиданным путем. В доменный цех как-то днем позвонили
из нарсуда и велели передать ему, чтобы он зашел к судье Коломейцевой. Он
удивился, но, разумеется, пошел и был неприятно поражен злым видом Лидии
Ивановны, обращением к нему на "вы" и сухостью ее тона. Глядя на него
бьющим прямо по переносью пристальным взглядом суровых глаз, которые он до
сих пор знал лишь веселыми или насмешливыми, она спросила без предисловий:
- Деньги родителям посылаете?
Иван вздрогнул от неожиданности.
- Да, - сказал он, густо покраснев под ее взглядом и весь сжавшись от
предчувствия какой-то неизвестной беды. - Да... А что? Конечно, посылаю...
Не родителям - отцу, у меня матери нет. Из каждой второй получки посылаю.
Только в последний раз не посылал: я ведь ему дал на дорогу.
Расспросив его и при этом свирепо придираясь к каждому слову, она
наконец вздохнула с явным облегчением, и ее взгляд стал легким.
- Так я и думала, - сказала она и положила ему на плечо тяжелую и
ласковую руку. - Квитанции сохраняешь?
- Квитанции? Не знаю... Навряд ли...
- Так я и думала, - повторила она, покачав головой. - Вот прибыл иск
от твоего отца. Жалуется он на тебя: мол, член партии, депутат,
домовладелец, богач, а алиментов не платишь. Оставил, мол, родных на
произвол судьбы - родителей, братьев и сестер, из коих два
несовершеннолетних и одна хромая-калека.
Иван не пытался объясняться. В нем будто что-то оборвалось. Он втянул
голову в плечи, на минуту почувствовав себя несчастным и беззащитным
крестьянским мальчиком стародавних времен. Она же глядела в сторону и
рассуждала вслух:
- Ну, факт твоих переводов мы, положим, с помощью почты сможем
установить в любое время, не в этом суть... Одна я не решаю, у меня
заседатели, все выяснится в судебном заседании, но думаю, что присудим мы
ему с тебя, ввиду твоей многодетности рублей пятьдесят в месяц. Вполне
достаточно. Он имеет корову, овец, откармливает свинью, да еще валенки
валяет... Сам же он мне и рассказывал. Пятьдесят рублей будешь ему
платить.
В этот момент она посмотрела на Ивана и осеклась, потрясенная