"Александр Казанцев. Говорящий холст" - читать интересную книгу автора

человекоподобных корней целебного растения, до зарослей которого путник
далеко еще не дошел.
Велика слава банчуя, велико суеверное преклонение перед ним. Хромой,
конечно, прекрасно знал, что лишь после того, как в изумрудной зелени на
смену ароматным цветам появятся сплюснутые, с бороздкой в центре
темно-красные печечки-ягоды, можно выкапывать корень.
Однако не встретилось на пути странного искателя женьшеня изумрудной
зелени, зато попались дикие, долго цветущие золотые пуговки пижмы, похожие
на маленькие солнцелюбивые подсолнухи. Встретились и прямые высокие
деревья с бархатной корой. Ажурная крона на высоте семиэтажного дома
позволила Хромому, запрокинув голову, полюбоваться через нее летящими
облаками, а о бархат коры ему было приятно потереться щекой.
Хромой все знал об этом дереве, даже сказку о том, что оно приносит черный
жемчуг и расцвело когда-то в саду рыбака, тщетно искавшего на дне моря
черный жемчуг, чтобы его отваром спасти дочь. Черный жемчуг с дерева в его
саду спас больную.
Но черный жемчуг мог принести владельцу несметное богатство. Больных,
готовых все отдать за целительное средство, много, ой как много! Если
умело разводить "жемчуг" и ловко торговать, то будешь с большой прибылью!
Да и не только черным жемчугом заниматься или женьшенем, но и пробкой, и
другими целебными травами! "Эх! Не раскинулись в тайге "плантации
растущего золота" с именем (а не с прозвищем Хромого) на вывеске о трех
кедровых столбах!.."
Встречались Хромому на пути и сосны-книги, на коре которых неведомыми
письменами начертаны якобы судьбы людей. Но едва ли смог прочесть свою
судьбу Хромой по изогнутым линиям, тянущимся по тонкому, как бумага, слою
коры на кривых соснах. Никак не разобраться ему в таинственных знаках,
полукружьях, точках, овалах и прямых углах.
Неукротимая сила влекла Хромого вперед. Некогда ему было размышлять о
своей горькой судьбе, пусть даже записанной здесь злыми духами! О прошлом
же своем он и читать бы не стал!
Отец - властный бородач с ниспадающим на глаза чубом. Из уссурийских
казаков. Набожный, сулил он сыну миллионы с таежных плантаций, посылая
учиться в Харбин. Помощник грамотный нужен был ему! А сам он, подавшись
сначала к атаману Семенову, а потом к барону Унгерну, принял вместе с ним
"желтую веру", может быть, потому, что напоминала она ему всегда желанный
желтый металл? Да сложил он где-то там свою чубатую голову.
На плантациях отца с сыном, как они замышляли, должны были гнуть спину
пришлые беспаспортные людишки. Теперь их в тайге не осталось. Но если б
мог Хромой прочесть свою судьбу по загадочным знакам вещих сосен, то понял
бы, что есть в тайге послушный забросившим его сюда заокеанским хозяевам
несостоявшийся владелец...
Хромой шел и шел, бездумно, безучастно ко всему окружающему, двигался как
запрограммированный автомат.
И лишь спустя многие недели ходьбы, изнемогая вместе с окружающей тайгой
от жары, пройдя несчетные распадки, обойдя лесистые сопки, стал он
вынимать из котомки и бросать в высохшую траву металлические пластинки.
Воровски оглядывался и, по-тигриному мягко ступая, шел дальше и дальше в
таежную глухомань.
Впереди должна была встретиться Великая Просека, пробитая в вековом лесу