"Александр Казанцев. Дар Каиссы ("Изобретатель и рационализатор", 1975, № 4 - 5)" - читать интересную книгу автора

называл задуманное им сооружение. Они с Викой смотрели на четырнадцатый
этаж, где она жила, и воображали, как вертолет установит па площадку их
мягкую трубу, как она наполнится теплым воздухом и как появится в ней тяга.
Тогда надуется, выпрямится небывалый столб, взовьется исполинским
"тещиным языком" под самые облака!
Заявку на изобретение они напишут вместе: "Мягкая труба, надуваемая
вертикальным ветром, возникающим из-за разницы температур у вершины трубы
и у ее основания, который в состоянии вращать ветротурбины, что служит для
использования солнечной энергии". Какое изящное инженерное решение!
Куликов и Нелидова! Каково? Так будет стоять на экспертном заключении "с
красным уголком", а потом и на авторском свидетельстве!
Домой Костя пришел скорее "рано", чем "поздно", ложиться спать не стал,
а принялся сочинять "описание изобретения". Описание не ладилось. Хотелось
найти такую формулу, которую никто бы не смог обойти. Как Зингер нашел:
"Игла с отверстием у острия", - и оказалось, что конструкция швейной
машины немыслима без этого запатентованного Зингером элемента.
Отложенную партию с мастером Верейским Костя так и не посмотрел и
спохватился, когда о завтраке уже нечего было думать. Добраться бы вовремя
до Гоголевского бульвара! А надо еще позвонить Вике, сообщить ей, что он
уже начал писать заявку и еще кое-что, очень важное.
Вики дома не оказалось. Куда она могла умчаться так рано? Ее мама
спросила, что ей передать. Костя сказал, что передавать ничего не надо...
то есть надо!
- Скажите ей, что заявка на изобретение написана.
- На изобретение? - поразилась Нелидова. - Это что же, ночные скитания
изобретательской деятельностью называются?
- Нет, что вы! - воскликнул смутившийся Костя. Но суть дела объяснять
по телефону было трудно, да и времени не оставалось - цейтнот! К тому же
тон у Нелидовой малорасполагающий...
В шахматный клуб Костя прибежал запыхавшись. Прошел через зрительный
зал, мельком взглянув на демонстрационную доску с отложенной позицией.
"Все ясно! Коварного пата после появления нового белого ферзя мастер
Верейский не учел. Этюд!.."
И вдруг Костя похолодел. Он посмотрел на позицию глазами этюдиста и
почувствовал, что ему не по себе. Сколько этюдов он знал, да и сам
составлял, когда белые предотвращали пат противника, ставя не ферзя, а
слабую фигуру! А здесь!..
Вика, Александр Максимович и Иван Тимофеевич, сидевшие на своих
вчерашних местах, заметили, как переменился в лице Костя, но не поняли,
чем это вызвано. Они ведь не были искушены в этюдных парадоксах.
Костя сидел, тупо смотря на расставленные фигуры. Мастер Верейский тоже
опаздывал. Судья, не дожидаясь его, вскрыл конверт, назвал демонстратору
записанный ход и бесстрастно пустил Костины часы.
Демонстратор долго возился, отыскивая нужную фигуру. Потом длинной
палкой передвинул пешку на последнюю горизонталь, снял ее совсем и палкой
потащил наверх другую фигуру.
Когда она водрузилась на верхней правой клетке, зал ахнул. Это был не
ферзь, а... конь!
(рис. i4.gif)
41. h8K! Kpa2 (теперь а2 не приводило к пату черным из-за 42 Kg6 с