"Александр Казанцев. Иножитель (Гиганты #3)" - читать интересную книгу автора

была перебита, уцелевшие по лесам и болотам падали жертвами заразы и
особенно голода, не только питались трупами, но резали друг друга, даже
матери жарили и ели собственных детей... Из семнадцати миллионов в живых
осталось лишь четыре миллиона"*.
_______________
* Профессор Александр Трачевский. Новая история,
Санкт-Петербург, 1889.

Конечно, летописец, писавший эти содрогающие любого читателя строки
сто лет назад, не подозревал, что в той же Европе или Южной Америке век
спустя (то есть в наше столетие!) другие историки должны написать подобные
же строки, но о своем собственном времени. И еще более  с т р а ш н ы е,
но уже не о Тридцатилетней, а всего лишь о
т р и д ц а т и м и н у т н о й  в о й н е, висящей жуткой угрозой над
всем человечеством, последствия которой могут быть губительнее всех
минувших войн вместе взятых.


Конечно, этого не могли даже вообразить себе двое молодых людей,
вкусивших первые плоды войны и шествовавших теперь по парижским улицам:
один в надвинутой на глаза шляпе, с черной повязкой на лбу, прикрывающей
брови, бледный, очевидно от перенесенной потери крови, но мускулистый,
худощавый; другой - розовощекий здоровяк, покинувший гасконскую роту
гвардейских наемников не из-за ран, как его спутник, а из отвращения к
виду крови. Солдатом тогда был лишь тот, кто получал за это жалованье.
Ведь "sold" и означает жалованье, от которого всегда, вместе с военной
службой, можно отказаться.
Но потрепанных гвардейских мундиров молодые люди снять не успели,
шагая среди куда-то спешащих, суетливых, пестро одетых парижан.
Кареты с гербами на дверцах, запряженные попарно цугом подобранными
по масти лошадьми, проносились по ухабистым мостовым. Всадники в шляпах с
перьями без стеснения пускали коней вскачь, заставляя прохожих испуганно
жаться к стенам, снимая на всякий случай шляпы.
Приятели были слишком горды, чтобы унижаться перед надменными
кавалерами, но уступать им дорогу приходилось.
Наконец они достигли своей цели и были ошеломлены представшей перед
ними картиной: особняк герцога д'Ашперона, который был им нужен,
обнесенный каменной стеной, как крепость в центре Парижа, словно был взят
штурмом. Во всяком случае, несколько каменщиков в перепачканных фартуках
пробивали в стене проем, а плотники сооружали мостик через канаву,
знаменующую крепостной ров под стеной.
- Похоже, что его светлость господин герцог попал в немилость, -
сказал розовощекий.
- Напротив, - усмехнулся его спутник с черной повязкой на лбу, - как
бы это не знаменовало особое внимание высокой особы к нашему герцогу.
Молодые люди, решив не торопить события, смешались с толпой, тоже
заинтересованной происходящим.
Через каких-нибудь полчаса проем в стене был пробит, деревянный
мостик возведен, и рабочие скрылись за стеной.
Розовощекий, толкнув приятеля в бок, кивнул вдоль улицы.