"Джакомо Джироламо Казанова. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

господина в летах, одетого с ног до головы на французский манер. Поднявшись,
он со смехом спросил, чем может быть полезен в Константинополе для человека,
рекомендованного кардиналом Церкви, которую сам он уже не вправе называть
матерью. Вместо ответа я рассказал ему обо всем, что заставило меня в
душевной скорби просить у кардинала рекомендательного письма в
Константинополь; получив же его, я счел себя обязанным самым аккуратным
образом явиться с ним по назначению. Иными словами, перебил он меня, не будь
у вас письма, вы бы и не подумали прийти сюда, и во мне у вас нет никакой
нужды.
- Никакой; однако ж я весьма счастлив, что теперь, благодаря письму,
имею честь познакомиться в лице Вашего Превосходительства с человеком, о
котором говорила, говорит и еще долго будет говорить вся Европа.
Порассуждав о том, сколь счастлив молодой человек, который, подобно
мне, без всяких забот, не имея никакого предначертания и твердой цели,
отдается на волю фортуны, презрев страх и надежду, г-н де Бонваль сказал,
что письмо кардинала Аквавивы понуждает его что-нибудь для меня сделать, а
потому он хочет познакомить меня с тремя-четырьмя из своих друзей-турок,
которые того стоят. Он пригласил меня по четвергам у него обедать, обещая
присылать янычара, который оградит меня от наглой черни и покажет все, что
заслуживает внимания.
В письме кардинала значилось, что я писатель; баша поднялся, говоря,
что хочет показать мне свою библиотеку. Я последовал за ним. Через сад мы
прошли в комнату с зарешеченными шкафами - за проволочными решетками видны
были занавеси, за ними, должно быть, помещались книги.
Но как же смеялся я вместе с толстым башою, когда он открыл запертые на
ключ шкафы, и взору моему предстали не книги, но бутыли, полные вина
множества сортов!
- Здесь, - сказал он, - и библиотека моя, и сераль, ибо я уже стар,
и женщины лишь сократили бы мой век, тогда как доброе вино продлит его либо
уж, во всяком случае, скрасит.
- Полагаю, Ваше Превосходительство получили дозволение Муфтия?
- Вы ошибаетесь. Турецкий Папа наделен отнюдь не той же властью, что
ваш: не в его силах разрешать запрещенное Кораном; однако ж это не помеха, и
всякий волен погубить свою душу, если ему нравится. Набожные турки сожалеют
о развратниках, но не преследуют их. Здесь нет Инквизиции. Тот, кто нарушает
заповеди веры, будет, как они полагают, довольно мучиться в иной жизни,
чтобы налагать на него наказания на этом свете. Испросил я - и получил без
малейших затруднений - дозволения не подвергаться тому, что вы именуете
обрезанием, хотя собственно обрезанием это назвать нельзя. В моем возрасте
это было бы опасно. Обычно обряд этот соблюдают, однако ж он не входит в
число заповедей.
Я провел у него два часа; он расспрашивал обо многих венецианцах, своих
друзьях, и особенно о г-не Марке-Антонио Дьедо; я отвечал, что все
по-прежнему его любят и сожалеют лишь об отступничестве его; он возразил,
что турком стал таким же, каким прежде был христианином, и Коран знает не
лучше, чем дотоле Евангелие.
- Без сомнения, - сказал он, - я умру с покойной душою и буду в сей
миг много счастливей, чем принц Евгений. Мне надобно было произнести, что
Бог есть Бог, а Магомет есть пророк его. Я это произнес, а думал
я так или