"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

остров всего в полулье от Венеции.
Выбравшись из гондолы, мы оказываемся в какой-то лачуге, где застаем
сидящей на убогом ложе старую женщину. На руках у нее дремала черная кошка,
а еще пять или шесть других терлись об ее ноги. Это была колдунья. Обе
старухи начали долгую беседу, предметом которой несомненно был я. Говорили
они на форлийском просторечьи, и в конце концов колдунья, получив от моей
бабушки серебряный дукат, открыла большой ларь и, легко приподняв меня,
опустила туда. Перед тем как закрыть крышку, она предупредила, чтобы я
ничего не боялся. Одного этого предупреждения вполне хватило бы, чтобы лютый
страх обуял меня, будь я мало-мальски смышленым ребенком. Но я был туп и
потому преспокойно устроился в уголке, прижимая платок ко все еще
кровоточащему носу; я остался совершенно безучастным к поднявшемуся снаружи
содому: я слышал попеременно хохот, плач, пение, крики и удары по крышке
ларя - мне было все равно. Наконец меня вытащили, кровотечение остановилось.
Странная женщина, осыпав меня ласками, раздевает меня, укладывает на
кровать, возжигает куренья, закутывает в пропитанную дымом простыню,
бормочет заклинания, затем распеленывает и дает отведать пять очень приятных
на вкус пилюль! Тут же она натирает мне виски и затылок источающей сладкий
аромат мазью и лишь теперь одевает меня. Она говорит мне, что мои
кровотечения мало-помалу прекратятся, если только я никому не буду
рассказывать о том, как меня лечили, и, наоборот, из меня вытечет вся кровь
и я умру, если проговорюсь. Наставив меня подобным образом, она еще
предупредила меня, что следующей ночью ко мне придет одна прекрасная дама и
мое благополучие также зависит от того, смогу ли я удержаться и сохранить в
тайне ночное посещение. С этим мы и возвратились домой. Едва очутившись в
постели, я сразу же заснул, но через несколько часов что-то разбудило меня.
Я увидел - или вообразил, что вижу- спускающуюся от каминной трубы
ослепительную женщину в великолепном, на широком панье, платье. Корона на ее
голове была усеяна камнями, рассыпавшими, как показалось мне, огненные
искры. Величаво, медленно поплыла она к моей кровати и присела на нее.
Что-то приговаривая, она извлекла из складок своего одеяния маленькие
коробочки и высыпала их содержимое мне на голову. Из ее долгой речи я не
понял ни слова. Наконец она нежно поцеловала меня и исчезла тем же путем,
каким и явилась. И я сразу снова уснул. Назавтра бабушка, едва войдя ко мне,
стала говорить о молчании, которое я должен хранить о событиях ночи, и
предрекать мне смерть, если я осмелюсь заговорить с кем-нибудь об этом.
Бабушка была единственным существом, которому я безгранично верил и чьи
приказания я исполнял слепо. Приговор, произнесенный ею, был причиной того,
что ночное видение снова вспомнилось мне, но. я постарался запечатлеть его в
самых тайных уголках моей пробудившейся памяти. Впрочем, я и так не
стремился рассказывать кому-либо о ночном волшебстве: сначала потому, что не
видел в этом ничего интересного, а потом я и не знал, кому бы я мог
рассказать - моя болезнь сделала меня мрачным и никому не интересным, только
жалели, но не стремились со мной общаться; считалось, что я не жилец на этом
свете. Что же касается тех, кто произвел меня на этот свет, то они никогда и
не говорили со мной.
После поездки в Мурано и ночного визита феи кровотечения уменьшались
день ото дня и так же быстро пробуждалось мое сознание. Меньше чем за месяц
я выучился читать.
Смешно, конечно же, приписывать мое выздоровление этим чудесам; однако